Судьба или выбор
Шрифт:
Что-то во взгляде Императора поменялось, потухло, он мягко улыбнулся и продолжил:
— Я хочу рассказать вам одну историю, а выводы вы уже сделаете сами, а вот правильными ли они будут или…
— Без «или», Император. Выводы будут правильными, в этом ты сможешь лично убедиться. Так что кончай выпендриваться и доказывать какой ты тут крутой, мы это и так поняли по размеру твоего кресла.
Сашка все время молчал и не шевелился. Рокер явно перегибал палку. Он как будто испытывал терпение Императора, не давая ему спуску. Вынуждая его разозлиться, вспылить. И Сашка видел, что тому стоит не малых усилий все время сдерживаться. Он понимал, что так задело Рокера, но вот поведение Руфуса его ставило в тупик. То ли у него была личная неприязнь к такому типу людей, то ли именно Рокер ему так не понравился, то ли было что-то еще, и вот что это, Сашка никак не мог уловить.
— Хорошо, — с нажимом произнес Руфус и закрыл глаза, стараясь успокоиться и взять себя в руки. — Даже не знаю с чего и начать.
— Начни с того, что вы парни между собою не поделили и довели этот мир до такого плачевного состояния.
Рокер смотрел твердо и серьезно в широко распахнутые зеленые глаза Императора, в которых бушевала буря. Но Руфус как-то слишком быстро успокоился и первым опустил взгляд. Сцепив пальцы, он сложил руки на колени и, не поднимая головы, тихо начал свой рассказ:
— Мы с братьями правили уже более девяти сотен лет, и скоро должен был наступить момент, которого все Императоры боялись больше всего на свете. — Руфус замолчал, а Сашка напрягся, ожидая, что сейчас может сморозить его брат, но Рокер хранил молчание и, не отрываясь, смотрел на Руфуса. — С ужасом мы ожидали появления той, кто станет матерью следующей тройки Императоров.
Руфус перевел свой взгляд на картину и несколько минут молча смотрел на нее. И Сашка заметил, сколько грусти и боли было в его глазах. Затем на его пухлых губах появилась теплая и нежная улыбка. И не отрывая глаз от картины, Руфус продолжил:
— Вы знаете, что по закону, Императоры не имеют права искать своих истинных в течение всего срока правления?
— Да, Ирэн просветила нас. Но так и не смогла объяснить почему.
— Все просто. Матерью следующей тройки Императоров становилась истинная одного из нас.
— И что? — Брови Рокера полезли на лоб.
Руфус перевел на него свой горящий взгляд и гневно с ненавистью произнес:
— А то, что будущие Императоры при рождении выжигали душу своей матери.
— Что? — в один голос произнесли братья.
— Она умирала, понятно? — затем он опустил глаза на свои крепко сцепленные пальцы и тихо добавил: — И никто не мог ее спасти.
— А переродить?
— Что перерождать? Тело, лишенное души? Нет, это приговор, плата, которую должен заплатить один из нас за силу и власть остальных. Поэтому ближе к окончанию своего срока, мы вообще стараемся не покидать замок, чтобы случайно не встретиться со своей возлюбленной, не узнать, что именно ей суждено стать жертвой не рожденных Императоров. Свою истинную я встретил случайно и неожиданно, — без остановки продолжил Руфус. — Я нашел ее не далеко от этих мест. На нее напали звери, она была вся израненная и в крови. Я понял, что она умирает. Мне стало жаль эту девушку, я даже не рассмотрел ее как следует, просто понял, что должен ее спасти. И я дал ей свою целительную кровь. Когда она открыла глаза и наши взгляды встретились, мое сердце остановилось. Это была она, та, которую я ждал тысячу лет и очень боялся найти. А когда нашел, то уже не смог отпустить. Поэтому прямо в этой скале, я сделал пещеру, где и поселил ее. Здесь было очень красиво. Недалеко был ручей и небольшое озерцо, где мы купались; было много птиц и мелких животных; кругом цвели цветы и летали бабочки. Ей нравилось здесь, и она называла это место нашим королевством. Я не сказал ей, кем являюсь в действительности. Мы были счастливы. Я наслаждался каждым днем и часом, проведенным рядом с ней. Я старался скрыть это от братьев, поэтому все реже стал появляться в замке. Но быть Императором — это работа, которую никто не сможет сделать за тебя. Поэтому мне пришлось туда вернуться.
Я отсутствовал несколько месяцев и когда мы снова встретились, ее глаза светились от любви, она улыбалась и была такой счастливой. А я ничего не замечал и не видел. Только ночью, она призналась мне, что беременна. Я долго метался по пещере, как раненый зверь, не смея посмотреть ей в глаза, а она сидела на кровати и тихо плакала, не понимая моего состояния. Затем я опустился перед ней на колени и положил свои дрожащие руки ей на живот. Но ошибки не было. Это была она. Случилось то, чего я боялся больше всего в своей жизни.
Руфус замолчал, а Сашка чувствовал и переживал его боль, страх и отчаяние. Император так крепко сцепил свои пальцы, что они побелели. Рокер молча встал, подошел к столику и, взяв чистый бокал, налил в него вина. Также молча, он поднес бокал Руфусу. Тот какое-то время смотрел на бокал в руках Рокера и не замечал его, потом с трудом расцепив пальцы, взял его. Сделав всего один глоток, он уже собирался вернуть бокал все еще стоящему рядом Рокеру, но передумал и залпом осушил его. Рокер взял уже пустой бокал из все еще дрожащей руки Императора и, наполнив снова, протянул Руфусу. Принимая второй бокал, рука Императора уже не так сильно дрожала, поэтому, взяв бокал, Руфус кивнул Рокеру и, откинувшись на спинку кресла, стал медленно смаковать вино. Он молчал несколько минут, скорее всего, ему просто нужно было время, чтобы успокоиться и снова собраться с силами. Сашка уже догадался, чем вся эта история закончиться, и внутри него разгорался огонек тревоги и беспокойства. Он понимал, что Император не просто так рассказывает им историю своей жизни, и уже где-то в закоулках его сознания стала прорисовываться причина всего этого действия. И, впервые, он боялся оказаться правым.
— Когда я понял и осознал, что моя Рания будет матерью трех будущих Императоров, я выбежал из пещеры, оставив ее одну без объяснений, растерянную и встревоженную. Я сразу же отправился в замок и все рассказал братьям, надеясь на их помощь, хотя и знал, что помочь они не смогут. Я видел грусть и сочувствие в глазах Полока, но когда я заметил промелькнувшую радость и облегчение Нириана, я разозлился. Да, я знал, о чем в том миг думал каждый из них, и от этого мне ставало еще хуже. Я выскочил из замка. Не знаю, где я бродил, и сколько времени прошло. Но вдруг я пришел в себя возле небольшого поселка и увидел возле колодца молодую женщину, которая отчитывала подростка, смывая ему кровь с разбитой губы. Он улыбался такой знакомой улыбкой, и в его глазах была вся синь неба. Я уже знал, что почувствую, когда его кровь, смешанная с водой коснулась моих ног. Почему не она, а моя Рания стала избранницей? Уже ничего не соображая от ненависти и ярости, я схватил бедную девушку, оттолкнув перепуганного ребенка, и перенесся в замок. Братья были в тронном зале. Когда Нириан увидел ее, в его глазах первый раз за всю его жизнь появился страх. Я, ничего не говоря, толкнул девушку прямо в его объятия и когда он нежно и осторожно обнял ее, мне ничего не пришлось объяснять Полоку. Потом я кричал, ругался, не слушая и не слыша его оправданий. Только потом со временем я вспомнил то, что он пытался до меня донести тогда. Он нарушил закон, потому что предчувствовал появление истинной и решил опередить судьбу и самому ее найти. Его сыну было уже около 140 лет. — Рокер прикинул в уме: если Ширу 158 лет и это 19–20 по земному исчислению, то сыну Нириану где-то лет 17. А Руфус тем временем продолжал: — Он знал или догадался, что если последнее столетие он не будет к ней прикасаться, то она не сможет стать жертвой Императоров. Поэтому и оставил ее с сыном в каком-то забытом поселке и пообещал вернуться через время, ничего не объясняя и не рассказывая. Она верила ему и покорно ждала его возвращения, воспитывая их сына. А я не смог предвидеть, не смог почувствовать, не смог защитить. Поэтому, нарушив основной закон Императоров, Нириан спас свою истинную и тем самым погубил мою. Я не мог его простить. Моя ярость и боль затмили мой разум. Я больше не мог контролировать свою силу и злость. Полок стоял рядом, пытаясь меня успокоить и образумить, но я уже ничего не видел и не слышал. Моя сила вышла из-под контроля, сжигая все на своем пути. Полок успел перенести нас в сторожку, не далеко от замка и мы уже оттуда наблюдали за тем, как черный замок Императоров таял, как ледяной дворец на солнце. Когда я остыл и осознал, что наделал, было уже слишком поздно. Мы еще надеялись, что Нириан смог спастись, но когда вернулись в замок, и обследовали оплавленные останки некогда величественного сооружения, то нашли в том месте, где когда-то был тронный зал, только две кучки пепла, и в одной из них был перстень, который всегда носил Нириан и никогда с ним не расставался. Я погубил не только одного из Императоров и его истинную, я убил будущее этого мира. Я стоял над этими кучками пепла и не мог прийти в себя от содеянного. И только когда Полок, что-то сунул мне прямо в руки, я очнулся. Сердце Терриаса перестало биться. Оно умерло вместе с одним из своих Императоров. На моих ладонях угасала его жизнь и свет. Сердце снова распалось на три отдельных кристалла, и только новая тройка Императоров в силах его оживить. Поняв это, я кинулся к пещере, но опоздал. Она умерла. Сила Сердца давала силу избраннице жить и возможность выносить детей. А теперь его не стало и больше ничто не могло ее поддержать. Ее душа сгорела, а тело так и не смогло родить Императоров. Я убил, погубил все, что мне было дорого, все, что я любил в этой жизни, в этом мире. Тогда Полок отдал один кристалл, сыну Нириана, объявляя его Владыкой Высших, второй отдал мне, а третий забрал себе и исчез из этого мира, чтобы не видеть, как он умрет, чтобы не чувствовать, как сила покинет его.
Руфус поднялся со своего кресла, и сейчас, казалось, вся тяжесть его ноши давила на его плечи, спотыкаясь и еле переставляя ноги, он подошел к картине и нежно прикоснулся к нарисованной девушке. От его прикосновения, картина стала сдвигаться в сторону, открывая вход в еще одну небольшую пещеру. Там было очень темно и почему-то пахло зимой. Когда Руфус переступил ее порог, то по периметру пещеры зажглись факелы, которые были закреплены на стенах. Их огонь был голубым, и от него веяло холодом. Но в их свете братья смогли рассмотреть ледяной гроб в центре абсолютно пустой пещеры. Они не решились переступить порог этой скорбной обители и наблюдали со стороны, как Руфус медленно шатаясь, опустился на колени возле гроба и дрожащей рукой провел по его поверхности. Через прозрачные ледяные стенки гроба, просматривалось тело девушки, одетой в тоже платье, что и на картине и Сашка был уверен, что на ее лице сохранилась такая же грустная и обреченная улыбка. Сколько же часов, дней, лет он вот так же просидел возле ее тела, смотря на ее мертвую улыбку. Прикоснувшись к ней еще раз, Император поднялся с колен, постоял еще несколько секунд возле гроба, потом повернулся и медленно подошел к выходу. Братья видели, что его глаза странно блестят. Он последний раз оглянулся, как будто прощаясь с ней навсегда, как только он переступил порог пещеры, картина стала на место, закрывая и пряча от посторонних глаз, то, что этот старый и измученный жизнью человек любил и ценил больше всего, но не смог уберечь.
Рокер налил себе очередной бокал вина и, выпив его залпом, прошептал, все еще боясь нарушить тишину этого места:
— Сопьюсь в этом мире, черт его побери.
Сашка сидел в своем кресле и о чем-то усиленно думал, и чем больше он думал, тем больше хмурились его брови.
— Я спрятал ее тело здесь, накрыв пологом нетленья. И теперь ни время, ни кто-либо еще не доберется до нее никогда. С тех пор я стал Отшельником, а это место стало моим домом. От моего горя и боли даже эти горы поседели, птицы улетели, а ручей пересох. Я не смог уберечь не только ее, я не смог сохранить даже это место, которое она так любила и называла нашим королевством. Без нее это место умерло, так же как и моя душа.