Судьба, которую мы выбираем или история одного бомжа
Шрифт:
Итак, я сидел в гараже за вспотевшей, двухлитровой бутылью пива и думал... И даже не предполагал, какое логичное продолжение получат мои мысли.
Солнце уже садилось, но все равно было очень жарко, по градуснику аж 36. Мне показалось, что мимо дверей кто-то прошел. Но мало ли кого могло занести в открытое с двух сторон пространство нашего кооператива: соседа по гаражу в поисках инструмента (либо собутыльника), велосипедиста со спущенным колесом в поисках насоса, разъяренную женщину в поисках своего благоверного, который скрывается от обязанностей в гаражах таких же раздолбаев-автолюбителей.
Через какое-то время на мой "рабочий" стол упала чья-то тень. Сердце екнуло в неприятном предчувствии..., но это оказался всего лишь бомж. Высокий, нескладный, с седой копной волос, выбивающихся из-под бейсболки, в длинном грязном плаще (а на дворе-то плюс тридцать шесть!). Он стоял и смотрел на меня, сидящего в глубине гаража рядом с машиной. Я не сильно удивился - мало ль их тут ходит в поисках чего-нибудь выпить, а еще лучше чего-нибудь стащить. Я сидел и ждал, что будет дальше, хотя моей первой реакцией было послать его дальше, куда шел. Бомж тоже молчал и с тоской взирал на мой скромный столик, на котором величественно возвышалась потная, недавно начатая баклажка с пивом.
"Друг, - наконец вымолвил бомж, - у тебя лишнего пластикового стаканчика не найдется?".
И тут вся моя настороженность и неприязнь к грязно одетому человеку вдруг исчезла. Я представил себе: жара под сорок, бесконечное, бесцельное плутание по улицам, потом поиск ночлега, какого-нибудь обоссаного ящика в проходном дворе... Я никогда не жалел бомжей - они сами выбрали свою судьбу, это жалкое существование, где каждый новый день непредсказуем и не гарантирован от самых неожиданных неприятностей... Но тут во мне что-то шевельнулось - что-то человеческое, ибо все мы, хоть и считаем обычно себя правыми, ни за что не хотим посмотреть на жизнь чужими глазами.
Я молча налил до краев в пластиковый стакан (200 грамм) холодное пиво и протянул бомжу, со словами:
"Лишнего стакана нет, только с возвратом!" (хотя, разумеется, этот стакан я бы уж точно никогда не использовал по прямому назначению).
Бомж осторожно подошел ко мне, оглядываясь и словно ожидая подвоха, осторожно принял стакан из моей руки, и так же осторожно выпил пиво одним долгим, смачным глотком.
"Спасибо, друг!
– сказал он, вытирая ладонью губы. И тут же спросил: - А стаканчик-то я возьму, ладно? Ты ж его и так выкинешь!".
– И улыбнулся, поблескивая влажными от пивного удовольствия глазами.
В ответ я тоже улыбнулся, а бомж повернулся и вышел. Я думал, что больше его не увижу, но через час он снова заявился в мой гараж (я к этому времени успел уже сходить за третьей баклажкой, а солнце совсем скрылось за крышами гаражей), и мне это уже перестало нравиться. Я сразу вспомнил пословицу о добрых делах, которые никогда не проходят безнаказанно, и решительно поднялся со своего места. Бомж, очевидно, понял мои намерения, улыбнулся и, успокаивая меня, сказал:
"Слушай, друг, такое дело... Хочешь выпить чего-нибудь посерьезнее?".
С этими словами он достал из кармана своего плаща бутылку хорошей водки (не помню сейчас, какой именно, но она точно была неплохая, не паленая дагестанская, что тогда было делом обычным). Не представляю, где он ее мог достать - может даже спер в каком-нибудь другом гараже, временно и безрассудно оставленным своим хозяином. Но это уже было не моим делом, ведь так?!
Я был уже и так пьян от пива, и водка в такую жару совсем не улыбалась мне, поэтому, естественно, я отказался, сказав только:
"Спасибо, друг, но я лучше продолжу с чего начал", - и, увидев, что бомж собрался уходить, я торопливо сказал:
"Нет, ты садись, угощайся, - я быстро выдвинул ногой из-под стола второй стул (мой гараж неплохо оборудован не только для ремонта), - но у меня из еды одни анчоусы. Только...".
Я посмотрел на него нерешительно, и продолжил:
"Если не трудно, вымой руки! Умывальник в углу, у входа".
Бомж понимающе засмеялся и повернулся к умывальнику. Он помыл руки с мылом, затем снял бело-зеленую бейсболку (его волосы, по понятным причинам, не увеличились от этого в объеме), и, повесив ее на вешалку, умыл лицо. Потом взял с ящика ветошь для протирки стекол, и вытерся. Подойдя, он показал мне руки ладонями вверх - совсем как провинившийся малыш строгой мамаше.
"Я чист, начальник, - с улыбкой сказал он. В тот миг в нем мелькнуло что-то уголовно-блатное, и это проявилось даже не в его словах, но больше в позе и улыбке - подобострастной и в то же время насмешливо-злой. И от этого мне стало немного не по себе.
Он вынул из кармана плаща мой же пластиковый стаканчик, поставил рядом с уже стоявшей водкой. Отвинтил крышку у бутылки и налил себе.
"Ну что, за знакомство!?
– сказал он, поднимая налитый наполовину водкой стаканчик.
– Как звать-то тебя, добрый самаритянин?".
Я поднял свой стакан, с пивом, и ответил:
"Виталик".
"А меня - Евгений Степаныч!".
Мы чокнулись и выпили: он до дна, а я отпил свой стандартный глоток, продолжавший привычный круговорот жидкости в организме. Бомж шумно и с удовольствием втянул ноздрями воздух, взял двумя пальцами за хвост сразу двух анчоусов, и забросил их в рот. Я смотрел, как он жует, и думал: "Ну, Виталий Палыч, вот ты уже и допился до шапочного знакомства с бомжом! Это следующая стадия, логично наступающая после пьянки с самим собой. Говорила ж тебе Люсенька моя, и как в воду смотрела!".
""Реношка" у тебя, что ли?", - перебивая мои скорбные мысли и кивая на машину, спросил мой новый знакомый, бомж Евгений Степаныч.
"Ага, "Меган"!", - подтвердил я.
"Новую брал?".
"Да. В салоне".
"Дорогая, небось!".
"Не дороже денег", - криво улыбнувшись, ответил я. Мне никогда не нравились подобного рода вопросы. Спрашивавший (обычно это был сосед по гаражу, владелец старых "жигулей") будто намекал, что я вырвал эти деньги из его горла, или, на худой конец, ограбил государство (впрочем, в этом случае у нас полагается не порицание, а лишь благожелательная зависть).