Судьба лейтенанта Погодина
Шрифт:
Еще о Светлане. Знаешь, где ее муж работает? Не знаешь? Отгадай! Не можешь! В уг-ро-зыс-ке! Я безумно обрадовалась, и мы с ней подружились. Слушаю ее с затаенным сердцем. У них, оказывается, собирали жен сотрудников угрозыска и рассказывали о их трудной работе. А ты всегда какой-то осторожный, и разговор о делах твоих уводишь в сторону. Светлана говорит, что по трем главным качествам летчик и сотрудник угрозыска схожи. Первое. Летчиком может быть только человек смелый. Второе. Он должен иметь не железные нервы, как обычно говорят, а из стали высшей марки — в противном
Как твои дела? Здоровье? Настроение? Пиши. Жду очень. Таня».
В эту ночь Николай Погодин засыпал медленно и трудно.
ВОПРОСЫ, ВОПРОСЫ...
Пассажирский поезд с шумом вылетел из соснового тоннеля на высокую насыпь и сбавил ход. Николай Погодин стоял у окна. Внизу плыли деревянные крестовики и пятистенки с шиферными крышами, резными наличниками, тесовыми оградами.
Работая еще в оперативном отделе, Погодин бывал здесь раза два.
Знал, что люди в поселке в большинстве хорошие, на улицах редки забияки. Рецидивисты, даже «залетные», опасались появляться.
Так было. Но как будет теперь, после ликвидации отделения милиции? Не рано ли проведено сокращение? Не потому ли уже обокрали магазин?
Заметив на пороге лейтенанта Погодина, одетого в коричневый, идеально отглаженный костюм, лейтенант Колокольчиков радостно шагнул навстречу. Под его большими сапожищами, прогибаясь, заскрипели давно покрашенные половицы.
— Привет, Николай Иванович, привет! — Колокольчикову нравилось и лицо Погодина, и быстрые глаза, и волевая складка у губ, и тяжелый подбородок.
— Здравствуй, Дима, — просто ответил Погодин, заглядывая снизу в веселые глаза коллеги. — Ты сегодня какой-то торжественный, как праздник. Поди кражу уже раскрыли?
— Какой тут праздник! Да и кража не раскрыта. Тебе рад. С того дня, как ликвидировали наше отделение, вроде что-то потерял. Не могу пока войти в колею, душевно не могу. Чего-то не хватает.
— Коллектива, Дима, не хватает. Вне коллектива жить тяжко. Ох, как тяжко! Человек хиреет.
— Наверно. — Колокольчиков вздохнул, протягивая открытую пачку «Любительских». — Подымим?
— Спасибо. Только что дымил. — Погодин сел за стол, расстегнул пиджак. — Первые дни после демобилизации из армии я также хандрил. Прошло. И у тебя пройдет. Да и здесь ты не один, с тобой участковый оставлен.
— Нет его.
— Как нет? Где он?
— В больницу положили.
— И надолго?
— На месяц, не меньше.
— Плохо.
— Хуже некуда.
Погодин встал, застегнул пиджак:
— Покажи-ка мне обворованный магазин.
— Может, сперва познакомишься с уголовным делом? Там есть протокол осмотра и схема.
— Только после возвращения из магазина. Тогда мне понятна будет каждая строчка.
— Хорошо, — Колокольчиков сунул под мышку папку, захлопнул кабинетную дверь на автоматический замок. Через вторую дверь широкого коридора они вышли во двор, обнесенный со всех сторон тесовым забором. Ворота были открыты. Кокольчиков ушел под навес, завел зеленый мотоцикл, вырулил на середину. Погодин легко запрыгнул на заднее сиденье. Машина взвыла, рванулась вперед. Через пять минут показался магазин, большой старинный дом, срубленный из толстых смолистых бревен, редко изодранных трещинами. Крыша крутая, с пологими отворотами на обе стороны. Высокое крыльцо вело к двустворчатой фигурной двери, наполовину застекленной разной формы и размеров стеклами.
— Вот это стекло разбили. — Колокольчиков обвел указательным пальцем квадрат. — Проникли в тамбур, а вторая дверь на замок не закрывалась.
Погодин слушал, скрестив руки на груди. Он еще раз осмотрел наружную дверь, потер пальцами широкий лоб, произнес:
— Размеры пролома, конечно, сняли?
— А как же. За два года работы в угрозыске я кое-чему научился. Да и самостоятельно вызубрил основные статьи уголовного и уголовно-процессуального кодексов, проработал учебник по криминалистике. Плюс небольшая практика.
— Я так же начинал в оперотделе. Читал и читаю спецлитературу, — промолвил Погодин, открывая дверь.
Из магазина пулей вылетел мальчишка лет шести, нырнул под вытянутую руку Колокольчикова и прыгнул с крыльца, как с трамплина. За ним, переваливаясь с боку на бок, вышла старушка. Пропустив его, Погодин улыбнулся:
— Этот малец наверняка что-нибудь купил или купит. Потому и рад. Спешит похвастаться или выклянчить у родителей денег на покупку.
— Мы такие же были.
— Конечно. И все же я неравнодушен, когда вижу столь счастливых малышей. В этом возрасте есть что-то особенное.
Торговый зал просторный. Прилавок, верх которого застеклен, образует букву «Г». Два продавца заняты разговорами с покупателями. Заметив Колокольчикова, старшая по возрасту, в очках, подойдя к окну, у которого остановились оперативники, тихо спросила:
— Воров не нашли?
— Пока нет, — ответил Колокольчиков, постукивая пальцами о прилавок. — Вы ничего интересного не слышали, особенно после того, когда мы изъяли вещи в карьере?
— Полезного — ничего.
— Когда закончилась ревизия? — вмешался в разговор Погодин, остановив пристальный взгляд на удивленном лице продавца.
— Вчера подписали акт...
— В момент ревизии или после нее вы не обнаружили нехватку еще каких-либо товаров, которые нам неизвестны?
— Не хватает наручных часов.
— Каких именно?
— Мужских...
— Но вы же о них говорили на допросе, — перебил Колокольчиков.
— Нет. Это совсем другая партия. Они и хранились не там, где остальные.
— Выкрали с паспортами? — продолжал интересоваться Погодин.
— Нет. Паспорта мы всегда храним отдельно от часов.