Судьба на ладони
Шрифт:
— Не уезжай, Карина. Не уезжай от нас.
Карина со страхом ждала этого момента. Детское горе не слушает никаких доводов. Прошлой ночью Джейми видел во сне уходящий далеко в перспективу темный, гулкий коридор, по которому он шел, прикрывая ладонью огонек свечи от ледяного сквозняка. И Карина со дня ее приезда казалась ему естественным источником доброты и почти видимого света. А потом был этот кошмар, когда он заявил отцу, что ненавидит его. Привиделось ли ему это во сне или случилось наяву, мальчик и сам не знал.
— Джейми, я не могу остаться, пойми!
— Я… никому… не нужен… — отрывисто
Карина вздрогнула. Этого просто не могло быть!
— Нет, Джейми, папа скоро вернется.
— Никогда он не вернется после таких моих слов! — Джейми глотал слезы, спрятав лицо между коленей. — Но ты же не такая, как они, Карина, правда? Ты же не сможешь взять и уехать?
Карина беспомощно смотрела на Джоан и на молча заметавшуюся вокруг ребенка гувернантку, но ни та, ни другая помочь ничем не могли.
— Меня ждут дома, — соврала она, поскольку дома ее никто не ждал.
— Теперь и ты… — Джейми уткнулся лицом в левый рукав рубашки, чтобы заглушить всхлипы, — хочешь уйти от меня, чтобы я остался совсем один. Ты такая же, как они…
Он плакал, не так, как обычно плачут дети. Он по-взрослому стеснялся своих слез, прятал лицо и кусал рукав рубашонки, чтобы приглушить плач. Было понятно, что это искренние слезы, а не спектакль, чтобы разжалобить Карину и заставить ее погостить подольше.
— Останься с нами… хоть на чуть-чуть, — прошептал он вдруг еле слышно, почти выдохнул между всхлипами.
Сердце Карины было разбито. Как весенняя льдина в ледоход, оно надтреснуло, оборвалось и поплыло навстречу этому маленькому, зашедшемуся плачем мальчугану.
— Джейми, я останусь… но только до тех пор, пока не вернется твой папа. Ты слышишь меня, Джейми? Когда вернется папа, мне придется уехать. Во что бы то ни стало. Понимаешь?
Мальчик энергично закивал и благодарно посмотрел на нее. Карина обняла его и подула ему на щеки, чтобы быстрее высохли последние слезинки. Никто из находящихся в гостиной не заметил рослого мужчину, который вошел с минуту назад и терпеливо дожидался окончания семейной сцены. Джейми, обрадовавшись решению Карины, не обратил на мужчину никакого внимания и побежал в свою комнату умыться.
— Прошу прощения, но дело неотложное, — сказал незнакомец так встревоженно, что все насторожились. — Я из полиции города Брюстера. Насколько нам стало известно, сегодня утром Алан Редфорд поднял в воздух гидроплан, несмотря на предупреждение по радио о надвигающемся циклоне. Предположительно он направился на остров Тайри. Однако сообщения о его приземлении там не поступило.
— Кто-нибудь был с ним? — спросила Карина.
— Он был один, — опережая полицейского, ответила Джоан.
— Один?! — ахнула Карина. — Он поднялся в воздух один, зная о приближающемся циклоне?
— Алан Редфорд известен как отличный пилот, и он, видимо, не сомневался в саоей способности управлять гидропланом при любых погодных…
— Ради Бога, продолжайте наводить справки! — взмолилась Карина.
— И пожалуйста, держите нас в курсе событий, — отрезвляюще спокойно прозвучал голос Джоан.
Полицейский кивнул.
— Сделаем все, что в наших силах.
Они ждали новостей три дня, но их не было никаких — ни обнадеживающих, ни, наоборот, трагических. Несмотря на то что прислуге было строго-настрого приказано не говорить Джейми ни слова, он сразу почувствовал неладное и начал выпытывать у всех, что случилось, где папа, когда он вернется. Карина не верила, что с Аланом могло что-то случиться. Его было сложно представить не справившимся с управлением, или не рассчитавшим свои силы, или захваченным непогодой врасплох. Но здравый смысл подсказывал: три дня после катастрофы — а в том, что произошла катастрофа, никто не сомневался, — и никаких вестей от потерпевшего, это означает скорее всего его гибель…
— Не переживай так, Карина. С Аланом все будет хорошо. Поверь мне. — Джоан продолжала твердить одно и то же четвертый день подряд, но с каждым разом это звучало все менее убедительно.
Карина скорбно кивнула.
— С ним ничего не будет хорошо! — неожиданно заявил невесть откуда появившийся Джейми. — Это все из-за меня!
— Что ты говоришь, родной мой? При чем тут ты?
— При том, что я сказал папе, будто ненавижу его. А папа промолчал и улетел, решив, что у него плохой сын. И он правильно решил. Это я виноват во всем!
И, не став даже слушать их уговоров и просьб выбросить это из головы, Джейми скрестил руки на груди и ушел в свою комнату. Бросившиеся вслед за ним женщины услышали, только поворот ключа в замочной скважине. Напуганная, ошеломленная Карина собиралась было постучать в дверь, но Джоан остановила ее:
— Он сын своего отца, и ничего тут не поделаешь. Мучается и винит себя во всем, что происходит вокруг него. И уходит в себя, не де монстрируя свое горе на публике. Как я узнаю маленького Алана! Но он посидит там, успоко ится и сам спустится к нам.
Примерно с час Карина то ходила вокруг стола, то пыталась читать, то выходила на улицу и всматривалась в черные тучи, нависающие над замком, и вновь ходила, и думала, думала.
Не может быть, чтобы это был конец, протестовало все в ней. Это невозможно. А если все же так, тогда ее ничто не держит на этой земле, где нет Алана. Ей нечего делать здесь, на этом свете, одной. Удивительно, что подобное откровение не удивило ее, как будто она и раньше знала о таком положении вещей, о своем сильном чувстве к Алану, лишь не признавалась себе до поры до времени. Но вот это время пришло. И тут вдруг ей пришло в голову, что она давно не слышит Джейми. Хоть бы плакал, хоть бы ругал себя — но вслух.
Карина поднялась по лестнице, прошла по коридору и остановилась перед дверью в детскую. Та была открыта. Внутри, с трудом сгибаясь в поясе, задыхаясь от натуги, поправляла простыни немолодая женщина из прислуги.
— Джейми здесь нет? — поразилась Карина.
— Нет, он ушел, — сказала та, не оборачиваясь.
— Куда? — Удивление Карины смешалось с изрядной долей тревоги.
В эту секунду ударил гром, и женщина бросилась к распахнутым окнам — по подоконнику и полу забарабанили капли. И через секунду, как занавеской, только снаружи, окно затянулось дождем. Когда женщина снова заговорила, раскаты грома заглушили ее первые слова.