Судьба начертанная кровью
Шрифт:
– Это говорит женщина, которая пыталась броситься со скалы.
Мой желудок сжался.
– Я пыталась остановить битву. Я пыталась лишить их причины сражаться.
– Я знаю, что ты пыталась сделать, - ответил он.
– И мы это сделали.
Бьорн повернул голову, чтобы встретить мой взгляд.
– Все видели, как молния Торы швырнула нас в воду, Фрейя. Все видели, как мы падали в водопад, слишком высокий, чтобы можно было выжить. Они думают, что мы мертвы.
– На его лице появилась вымученная улыбка.
– Но это не так.
Нет, не так.
Бьорн схватил меня за руки и
– Все поверят, что мы мертвы, Фрейя, и никто не борется за обладание мертвыми. Мы можем покинуть Горные земли без последствий, потому что Снорри не станет наказывать Гейра или Ингрид за то, что ты пала в бою. Никто не станет охотиться за нами. Мы можем выбирать, куда идти и что делать, и никто, даже боги, не смогут нас остановить, потому что мы сами вершим свою судьбу. Вместе.
Вместе.
Мое сердце замерло, а затем забилось быстрее, потому что это было будущее, которое я никогда не позволяла себе представить.
Жизнь с Бьорном, когда ничто не стоит между нами и никто не контролирует нас. Мы могли бы жить свободно, и другие не будут использовать нас в своих целях. Бьорн улыбнулся и, подняв руку, заправил мокрую прядь мне за ухо.
– У тебя будет все, что я в силах дать, Фрейя. Я клянусь в этом.
По моим щекам потекли слезы, упали ему на грудь.
– Но как же месть за твою мать?
И мою?
В его глазах мелькнула боль, и Бьорн зажмурился. Но когда он снова открыл их, то сказал:
– Ни одна клятва не стоит твоей жизни. Никакая месть не стоит твоего счастья. Я позволю прошлому сгореть в пепле, Фрейя, потому что ты - мое настоящее. Мое будущее. Моя судьба.
– Он поднял вторую руку, чтобы коснуться моего лица.
– Я люблю тебя.
И я любила его.
Любила его так, что это не поддавалось объяснению, и слов было недостаточно, чтобы передать те эмоции, которые пылали в моем сердце. С моих губ сорвался всхлип, и я зарылась лицом в его шею, вдыхая его запах. Упиваясь им, потому что он был моим. И мы никогда не расстанемся.
– Нам нужно идти.
– Его пальцы запутались в моих волосах.
– Они прервут бой, чтобы обыскать берега реки, и не должно остаться никаких следов, что мы спаслись из водопада.
Вытерев лицо, я поднялась на ноги. Бьорн, не выпуская моей руки, залил водой грязь, чтобы скрыть следы, оставленные нашими телами, а затем повел меня вниз по течению, наши ноги шлепали по мелководью. Лишь однажды я оглянулась назад, и мой желудок сжался при виде огромного водопада, у подножия которого поднимался туман. Он с готовностью бросился в воду, поверил, что моя магия спасет нас, что мы достаточно сильны, чтобы выжить.
Все для того, чтобы спасти меня.
Сами собой мои глаза устремились за водопад, к дыму, поднимающемуся над скалами. Но ни молния не сверкнула, ни гром не прогремел.
– Харальд пришел за тобой, а не за Гриндиллом, - сказал Бьорн.
– Он не будет сражаться, он отправится искать нас.
– Ты уверен?
– Да. Не забывай, что я хорошо его знаю.
Напряжение спало с моих плеч. Все было кончено. Мы справились.
–
– Мы побудем здесь до наступления ночи.
– Где?
– спросила я, наслаждаясь ощущением своей руки в его ладони. Я не хотела его отпускать.
Бьорн лишь улыбнулся.
– Увидишь.
***
Мы шли вверх по течению несколько часов, вода становилась все теплее и теплее, пока не достигла температуры горячей ванны. Мы мало разговаривали, Бьорн время от времени бросал взгляд на небо, где солнце клонилось к закату. Мы миновали руины сгоревшей хижины, почерневшее дерево которой медленно поглощало время и мох.
– Это был дом, где я жил с матерью, - сказал он.
– Я не был здесь с той ночи, когда он сгорел.
Я прикусила губу, а потом спросила:
– Что случилось?
Он остановился и долго молча смотрел на руины, и я подумала, что он не хочет рассказывать. Потом Бьорн сказал:
– Мы жили здесь одни. Она старалась держаться как можно дальше от людей.
– Почему?
– спросила я, и мой пульс участился от предвкушения, потому что Бьорн никогда не говорил о своей матери.
– Знать будущее - это тяжелое бремя, - ответил он, - потому что оно часто полно боли, душевных терзаний и потерь. Общение с людьми - вот что было причиной, — он поморщился, - того, что ее дар показывал ей будущее, поэтому она избегала встреч, когда это было возможно. Поэтому большую часть времени мы с ней проводили вдвоем.
– Твой отец не навещал ее?
Челюсть Бьорна сжалась.
– Только когда хотел получить от нее ответы. Мое существование было источником серьезных конфликтов между ним и Илвой, поэтому он никогда не привозил меня в Халсар.
Я заколебалась, но потом спросила:
– Они не подозревали, что в тебе есть кровь бога?
– Моя мать знала.
– Он сглотнул.
– Она запретила мне произносить имя Тира. Одно из моих самых ранних воспоминаний - как она сказала мне, что, сделав это, я могу потерять тех, кого люблю, в огне и пепле.
– Он покачал головой.
– Она рисовала в моей голове видения, в которых люди кричали, умирали, и все вокруг постоянно горело.
Было тяжело это слышать. Не только потому, что она была права, но и потому, что, пытаясь изменить предначертанную ему судьбу, Сага наполнила голову своего ребенка кошмарами, которые, как я подозревала, не покидают его и сейчас.
– Однажды ночью я спал, - продолжал он.
– Мать разбудила меня и велела спрятаться, затолкав меня под одеяла в сундук. Мгновением позже я услышал мужской голос. Услышал, как он что-то требует от нее. Услышал, как она отказывается. А потом она закричала. — Его горло дрогнуло, когда он тяжело сглотнул.
– Я знал, что он причиняет ей боль, и, хотя мне было страшно, я выбрался из сундука. Я не помню, как произнес имя Тира, но, должно быть, произнес, потому что в моей руке внезапно оказался горящий топор. Я запаниковал и выронил его, и через несколько секунд хижина была объята пламенем. Моя мать кричала и боролась с мужчиной, воздух был настолько густым от дыма, что я едва мог дышать. Я едва мог видеть. И выхода не было.