Судьба-Полынь Книга II
Шрифт:
— Я должен был знать, — слабо выдавил Скорняк. — Мне давно это не давало покоя.
— Убедился? Хорошо, хоть не встретились.
— Наоборот, жаль, что не удалось, — слова рубанули непонятной жесткостью. И не разобрать, больше в них обиды, горечи или злости.
Кагар возмущенно фыркнул.
— Чтобы в глаза ей посмотреть? К совести воззвать? Было это уже. Запамятовал? А я помню, чем она ответила. Скольких наших товарищей за грань отправила. И ты не оказался в их числе только благодаря Коркее.
— Знаю. Но разбираться с Талкарой надлежит мне самому.
— И это было, — отмахнулся
— Отомстить, — произнесла Ная.
Взгляд Радкура всполошенной птицей метнулся к столу, за которым сидела скрытая темнотой девушка. Заметил наконец-то. Досада и замешательство промелькнули тенью по лицу колдуна. Увидеть ее здесь он явно не ожидал. Разговор не предназначался для ее ушей.
— Что отомстить, это понятно, — продолжал размышлять Призванный. — Но к чему эти игры в прятки? Чего выжидает?
— Возможно, прощупывает насколько хорошо защищена граница и ищет наши слабые стороны… Или просто треплет нервы, — буркнул Радкур.
— А если она раскаялась? И хочет вернуться?
— Натравливая на привратников тварей? — фыркнул Кагар. — Угрызения совести ей не свойственно. Талкара не из тех, кто признает свои ошибки. Она хочет войны. И мы должны быть готовы к ней, — Призванный хлопнул себя ладонью по колену, поднялся. — Меня ждут срочные дела, поэтому я вас оставлю. Скоро придет Лариус, займется твоим исцелением, а пока отдыхай. Саламандра, проследи, чтобы он больше не выкинул какую глупость.
Закрывшаяся за ним дверь замкнула в жилище напряженную тишину. Ная с отсутствующим видом крутила в руках фигурку медведя со стола Призванного. Радкур в задумчивости смотрел на девушку. Не выдержав, произнес:
— За твоим молчанием скрывается слишком много невысказанных слов. Может, поговорим?
— А в этом есть нужда? — отчужденно отозвалась девушка.
— Судя по твоему виду — да. Лучше я сразу узнаю причину твоего недовольства, чем буду ломать голову предположениями. Что опять не так?
— Все так. Все стало ясно и понятно.
— И что же именно, позволь узнать? — Радкур приподнялся на лежанке, сменив лежачее положение на полусидящее, привалившись спиной к подушке. Колдунья отметила мимолетно, как подрагивали его локти, когда он опирался на них.
— Почему ты не хотел, чтобы я шла с тобой за грань, и почему старался выпроводить побыстрее из мира мертвых. Я мешала тебе встретиться с Талкарой. Мог бы сказать честно — не навязывалась бы. Ты ведь с самого начала решил отправиться к ней, когда вызвался проверить пределы. Потому тебе и спутники были не нужны, — она резко, со стуком, поставила фигурку медведя на стол. — Талкара все еще в твоем сердце.
— Это не так.
— Тогда зачем ты отправился на тринадцатый предел? — воскликнула Ная.
— Я обязан был убедиться — не она ли замешана в прорывах, — терпеливо, как капризному ребенку объяснил Радкур.
Колдунья криво усмехнулась.
— Боялся поверить, что та, кого ты любишь, повинна в том? Потому и пошел, невзирая на опасность.
— Это не так, — повторил он, но уже с нажимом. — У меня нет никаких чувств к этой женщине, кроме ненависти.
— Простить нельзя. А перестать любить… кто знает? Зато я знаю одно: из-за женщины, которую ненавидят, не рискуют жизнью, отправляясь туда, откуда невелик шанс вернуться живым.
— Я поступил так исключительно ради клана, а не из-за любви.
— Тогда почему соврал и пошел тайком? Не сказал все честно? Я бы поняла. А сейчас… не знаю, что думать, чему верить. Говорят, мы похожи с ней. Тебя поэтому влечет ко мне? Ищешь ее черты в моем облике?
— Кто это говорит — дураки! — вспылил Радкур. — Вы совершенно разные. Будь иначе, свернул бы тебе шею еще ребенком. Довольно абсурдных домыслов, Ная!
— Хочешь сказать, ты не любил ее, и вы не были близки?
Он ответил с неохотой и не сразу.
— Любил. И были близки. Но это в прошлом. Я совершил ошибку. Я пытался ее исправить и пытаюсь исправить до сих пор. По моей вине все это случилось, погибли парни. Я пошел только с одной целью, чтобы это не повторилось вновь. Никаких нежных чувств меня не связывают с этой женщиной.
— Откуда мне знать, что это правда, когда ты говоришь одно, а делаешь другое?
— Ная, послушай…
Скрипнула, отворяясь дверь, вошел Лариус.
— Прости, что запоздал. Ирон плох. Пришлось провозиться дольше, чем рассчитывал.
Прошаркал к лежанке, сел на край, коснулся двумя пальцами переносицы Радкура.
Колдунья поднялась из-за стола.
— Думаю, в моем присутствии больше нет нужды.
— Ная, останься, мы не договорили! — прорычал Скорняк, но она вышла из дома, не оглянувшись.
Колючий комок распирал горло. Словно кроме полыни в него напихали еще и крапивы. Узнать, что тобой, как заплесневелым сухарем, утолили голод за неимением мягкой свежей лепешки — было неприятно и обидно. Ладонь жгло огнем от желания врезать кулаком по двери дома Призванного. Пальцы уже сжимались вместе в жесткой спайке. Усилием воли колдунья заставила их разомкнуться. Нет, она не будет посмешищем всего клана. Глубоко вздохнула, возвращая себе спокойствие, и спустилась к тренировочной площадке, где на лавке развалился, подремывая, Зарай. Пушистым урчащим комочком у него на груди расположилась кошка Алмазка. Колдун был ее любимцем, за которым она бегала повсюду, даже провожала в дозоры. И никакие лакомые кусочки и подношения, милостиво принимаемые ею от других, не могли изменить верность Алмазки Зараю. Девушка опустилась на край скамейки, покосилась на группу привратников, обсуждающих последние события.
— Почему столько переполоху из-за одной бывшей колдуньи?
— Колдуны никогда не бывают бывшими, пока живы, — лениво ответил Зарай. — А уж такая злобная, опасная тварь, как Талкара, ни за что не забудет обиду. Она привратницей была довольно сильна, с Верховными могла поспорить в мастерстве, особенно после стольких погружений и, набравшись могущества Незыблемой за счет жизней своих собратьев. А теперь, проведя одиннадцать лет в клетке на тринадцатом пределе и сумев выбраться из нее, трудно даже представить, что она такое и на что способна. Лично я встречаться с ней один на один поостерегся бы.