Судьба семьи Малу
Шрифт:
На углу улицы появилась машина «скорой помощи». Нетрудно было угадать, зачем она приехала. Что они делали там, напротив? Толпа отхлынула на тротуар, освобождая место автомобилю с красным крестом.
Наконец дверь особняка отворилась. Молодой человек спустился с крыльца, и многим показалось, что он не очень торопится. Он как-то неопределенно махнул рукой своим товарищам, извиняясь перед людьми, которых расталкивал, чтобы протиснуться к аптеке.
Когда он толкнул дверь аптеки и послышался звонок, доктор вышел ему навстречу, словно пытаясь его остановить.
Врач хотел выиграть время, потому что смотреть на раненого было слишком тяжело: в нем еще теплилась жизнь, но это был уже вопрос минут. А то зачем было заставлять ждать двух санитаров, которые приехали с машиной «скорой помощи» и уже вытащили из нее носилки?
Наконец доктор Фошон отпустил руку юноши, и тот неловко сделал шаг, потом другой, застенчиво опустив глаза. Люди видели, как он нагнулся, протянул руку, но тут же выпрямился и остался на месте, неподвижный, длинный и худой, прижимая руками шляпу к животу.
— Он умер… — сказал кто-то на улице.
И ему поверили. Нашлись люди, до сих пор не решавшиеся зажечь трубку или сигарету: они закурили, а женщины наконец-то стали уводить детей.
Граф Адриен д'Эстье все так же в одиночестве расхаживал по тротуару у своего дома, а за занавесками освещенного окна первого этажа показалось чье-то лицо.
— Он умер, — объяснил Габриэлю какой-то посетитель «Кафе де Пари».
А те, кто услышали это, бросили взгляд на столик Эжена Малу.
— Он умирал долго. Это было ужасное зрелище… Доктор надел свое тяжелое пальто и взял молодого человека под руку. Тот, подумав минуту, позволил себя увести. Фошон вывел его из аптеки и прошел с ним через толпу.
Два его товарища по классу были здесь. Малу-сын на ходу заметил их — они стояли в стороне, под газовым рожком — и махнул им рукой.
— Нам нужно предупредить вашу мать прежде, чем тело принесут домой.
Доктор, казалось, поддерживал его, но молодой человек в этом не нуждался. Он шел быстро, словно не сознавая, что происходит вокруг, так быстро, что доктор решил не садиться в свою машину, а проводить его. Правда, идти было совсем недалеко. Улица шла под гору, становилось все темней, так как машины с зажженными фарами попадались все реже. В конце улицы находился только мебельный магазин, витрину которого освещать не считалось нужным.
Поэтому они свернули налево, на параллельную, но более узкую улицу. В эту минуту тело Эжена Малу как раз вносили в карету «скорой помощи», и полицейский комиссар, которого не было в кабинете, когда ему звонили, теперь, запыхавшись, прибежал на место происшествия.
— При вашей матушке вы должны держаться очень мужественно.
Ален Малу не отвечал, а может быть, и не слушал. Он не плакал. Он не произнес ни одного слова.
Они вышли на маленькую, вымощенную круглым булыжником площадь с изящным фонтаном эпохи Возрождения посередине. Вместе с сумерками площадь окутал легкий туман, придававший еще большую прелесть старым камням частных особняков.
У всех пяти или шести домов, окружавших площадь, были широкие подворотни с каменными тумбами, сохранившимися еще со времен карет. Свет за редкими освещенными окнами был такой тусклый, словно там, как в старину, горели свечи. Шаги гулко раздавались по мостовой, им вторило эхо.
Оба остановились у двери. Доктор позвонил, а молодой человек стоял в ожидании, словно эта дверь не была дверью его дома, словно он пришел сюда с визитом.
— Может быть, никого дет… — прошептал он, потому что никто не выходил на звонок.
Доктор позвонил снова, и наконец в доме раздались шаги, где-то хлопнула дверь, кто-то шел под сводами холла, заскрипела цепь, теперь тяжелая створка двери отворилась.
— Это вы, господин Ален?..
Человек был в черном костюме и белом галстуке — обычная одежда дворецкого.
— Простите… Вы не один…
— Госпожа Малу дома? — спросил доктор.
— Ушла часа два назад.
Молодой человек стоял, не зная что делать.
— Я думаю, она скоро вернется. Она у парикмахера. Заняться необходимыми приготовлениями пришлось доктору.
— Хорошо бы настежь открыть ворота, чтобы могла проехать карета «скорой помощи».
— А что случилось?
— Господин Малу умер.
Машина «скорой помощи» уже подъезжала к площади, и снова возникло замешательство. Сначала надо было отворить ворота. Доктор вполголоса спросил у дворецкого:
— Куда мы его положим?
В первом этаже, наверное, были просторные гостиные. Лестница с перилами резного дерева вела на второй этаж.
— Нельзя было оставлять его внизу, — тихо сказал слуга.
Он зажег только несколько ламп. И все-таки доктор заметил на дверях красные сургучные печати.
— Значит, наверх?
— Судебный исполнитель оставил три свободные комнаты.
Санитары понесли носилки, покрытые простыней, на второй этаж. Казалось, дом пуст и безлюден. Дворецкий шел впереди и по дороге всюду включал свет.
За ним шли Ален и доктор. Это был не их домашний врач. Ему довелось бывать в доме только два или три раза, случайно, когда это срочно требовалось.
— Лучше всего положить в спальне…
Но принадлежала ли еще эта спальня покойному? И здесь на старинных шкафах красовались печати. В углу были свалены в кучу картины и другие предметы. Не верилось, что еще несколько часов назад здесь жила семья. Ей просто негде было разместиться.
— А ваша сестра? — спросил доктор.
— Она должна сегодня вернуться из Парижа.
— А брат Эдгар?
— Да, правда, можно позвонить к нему в префектуру.
— Не хотите ли зайти сюда? — сказал дворецкий.
Тело Эжена Малу уложили на кровать и накрыли простыней. Санитары ожидали чего-то. Врач чуть было не сказал молодому человеку: «Надо дать им на чай».