Судьба семьи Малу
Шрифт:
— Для госпожи Малу. Срочно. Узнал ли Фукре лакея графа д'Эстье? Но он с огорчением покачал головой.
— Ну ладно… До свидания, господин Ален. Если я вам зачем-нибудь понадоблюсь, не стесняйтесь.
Корина ждала его наверху, не сводя глаз с конверта.
— Сколько?
— Я не открывал его.
— Дай сюда.
И она разорвала конверт, потом сказала:
— Ну и умно же ты поступил с Фукре! Как это тебя угораздило отказаться от денег? Ты думаешь, нам сейчас легко будет выпутаться?.. Хорошо. Пятьдесят тысяч… Пойду скажу маме.
Она прошла в столовую и сунула чек на стол возле каталога похоронных процессий, который просматривала ее мать. Представитель бюро тоже увидел чек и напрасно попытался прочесть цифру, но, во всяком случае, успокоился.
В тот день к ним приходило и уходило много народу. Г-жа Малу вышла около одиннадцати часов, чтобы получить деньги по чеку, предварительно вызвав такси. Корина имела с кем-то долгий телефонный разговор. Ален предпочел его не слышать — при этом два-три раза раздавалось какое-то кудахтанье, странным образом походившее на смех.
Нотариусу Карелю, маленькому, круглому, розовому, лоснящемуся, одетому с иголочки, пришлось ждать в столовой возвращения г-жи Малу.
— Что мы будем есть, Ален? Есть ведь надо.
— Сегодня утром за покупками ходил я. Теперь твоя очередь — Какой ты галантный! У меня идея. Пошли старуху…
И в результате, когда г-жа Малу вернулась с деньгами, матушка Татен вышла на улицу и засеменила вдоль домов, направляясь на рынок. Она все так же разговаривала сама с собой и рассказывала, вероятно, себе Бог знает что об этой семье, так непохожей на Другие!
— Ален, дорогой, ты можешь на минутку оставить нас одних?
С тех пор как у нее в сумочке появились деньги, г-жа Малу вновь обрела самоуверенность и жизненные силы. Так бывало всегда. Случались периоды, когда нервы у всех были напряжены, в особенности у женщин и у слуг, потому что в доме не было ни гроша, и никто не знал, куда идти, чтобы купить в кредит самое необходимое. Г-жа Малу проводила тогда большую часть времени в постели, жалуясь на свое здоровье, а Корина находила способ улизнуть из дома.
Когда появлялись деньги, жизнь входила в обычное русло, и они переставали покусывать друг друга, ныть и ссориться.
— Нам нужно серьезно поговорить с нотариусом Карелем. Если придет мэтр Дюбуа, проведи его сюда, он будет нелишним.
Все это происходило в столовой, где на столе стояли грязные чашки, при свете люстры, которую забыли погасить со вчерашнего вечера.
Алену пришлось спуститься еще раз, чтобы открыть дверь обойщикам из бюро похоронных процессий. Так как комнаты первого этажа были опечатаны, пришлось оставить тело покойного в его спальне, и обойщики стали приколачивать там траурные драпировки.
В почтовом ящике уже лежали несколько карточек с соболезнованиями. У тротуара остановилась машина адвоката, которая придала дому более оживленный вид.
Теперь по площади проходили люди под зонтиками — их было немного — они завернули сюда, сделав крюк, так как площадь никуда не вела, просто для того, чтобы посмотреть на дом Малу. На окнах других домов шевелились занавески, выглядывали чьи-то лица, потом быстро исчезали.
В столовой спорили. Неясно слышался низкий голос нотариуса, немного более высокий голос мэтра Дюбуа и, наконец, время от времени голос г-жи Малу, задававшей конкретные вопросы. Она на минутку вышла из комнаты за бумагой и карандашом.
Вскоре после полудня, когда они ушли, глаза у г-жи Малу были красные. Она с критическим видом обошла все комнаты.
— Почему ты не готовишь нам завтрак, чего ты ждешь? — спросила она у дочери, которая с книгой в руках забралась с ногами на кресло.
— Жду, пока старуха Татен вернется с едой.
— А сама ты не могла сходить?
— И заказать такси, как ты, когда ходила в банк, хотя он в двух шагах отсюда?
— Придется тебе привыкать передвигаться иначе. Лучше я тебе скажу сразу: после похорон у нас абсолютно ничего не останется.
— А что я могу сделать?
— Ты думаешь, что как-нибудь выпутаешься, не так ли? Я вполне уверена, что ты не станешь работать.
— А ты?
— Это все, что ты можешь ответить?
Г-жа Малу снова заплакала, заперлась у себя в спальне и там продолжала плакать, в то время как Ален блуждал по комнатам, не зная куда деваться.
К нему лично пришел посетитель, маленький рыжий Петере, один из тех двух товарищей, с которыми он возвращался из коллежа, когда их остановила толпа, собравшаяся перед аптекой.
Ален мог и не заметить его, потому что Петере не осмеливался позвонить. Он стоял под дождем напротив дома, с книгами под мышкой и смотрел на окна в надежде увидеть своего приятеля,.
Ален спустился, открыл ему дверь, но Петере не хотел входить. Может быть, он боялся покойников?
— Послушай, Ален! Я пришел по поручению товарищей. Мы не решались беспокоить тебя сегодня, но все-таки хотели сказать тебе… Сказать тебе…
— Спасибо.
— Мы думали также о том, вернешься ли ты в коллеж. Ведь это последний год и…
— Вряд ли… Вряд ли я вернусь…
— Но мы еще увидим тебя, скажи? Некоторые утверждают, будто ты собираешься уехать из города.
— А!
— Это правда?
— Нет, наверное, не уеду.
— Понятно!.. Ты мировой парень.
И у обоих был такой вид, будто они поняли друг друга. Они стояли на сквозняке перед входной дверью, им пришлось отойти в сторону, чтобы пролетать мадам Татен, нагруженную пакетами.
— Эту я знаю. Она приходила к нам в прошлом году, когда умерла моя тетка. Ты не боишься ее?