Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью

Кунц Дин Рей

— Что-нибудь придет в голову, когда я побольше узнаю о ней.

— Сэнди выглаженная и полностью синяя?

— Не до такой степени, как ты, дитя. Но у нее есть все необходимые предпосылки.

Поскольку мы еще ждали, когда нам принесут еду, и не могли жить по девизу момента, я вдохновился на другой девиз: «Мы вполне можем и поболтать».

— Мэм, как вы познакомились с мистером Фишером?

Она склонила голову, полминуты смотрела на меня изучающим взглядом, потом ответила:

— Наверное, кое-что я уже могу

тебе рассказать. Если мы собираемся провести вместе следующие десять лет или больше, наматывая сотни тысяч миль, то должны стать лучшими друзьями, а у лучших друзей секретов нет. Мне было двадцать три, я была лучшей Бланш, какой только могла быть, и Хитклифф сказал мне, что я рождена для большего, чем быть Бланш.

— Мэм?

— Пожалуйста, называй меня Эди.

— Да, мэм. Насчет Бланш?

— Бланш Дюбуа в «Трамвае „Желание“». Постановка разъездного театра. Мне всегда нравилось куда-то ехать, не сидеть на одном месте.

— Так вы были актрисой?

— Я считала себя актрисой. И некоторые умные люди со мной соглашались. Хиту понравилась моя игра, после спектакля он пришел за кулисы, сказал, что я рождена для чудес, а не для Уильямса, подразумевая Теннесси Уильямса, автора пьесы. Он пригласил меня на обед, мы отлично провели время, и за крем-брюле он предложил мне выйти за него замуж.

— Как… в тот самый вечер, когда вы встретились?

— Ну, с тем маленьким, милым кроликом, и голубем, и официантом, снявшим штаны, я смеялась так много, что поняла: это мой мужчина. Я про Хитклиффа, не официанта, хотя официант был очень даже ничего.

— Вы ели на обед кролика и голубя?

— Святое небо, нет! Такого милого кролика я бы съесть не смогла, а у голубя на костях совсем нет мяса. Хит вытащил голубя из моей сумочки, чем сильно меня удивил, потому что я точно знала: нет в ней никаких голубей. А потом у меня на глазах, можешь мне поверить, голубь превратился в кролика, а потом кролик исчез… — гоп ля! — когда он накрыл его своей салфеткой.

— Мистер Фишер был фокусником?

— Называй его Хит или Хитклифф, дорогой.

— Да, мэм. Значит, мистер Фишер был фокусником?

— Был и не был, дорогой. Кем он только не был, в том числе мог выступить и в роли фокусника! — И ее глаза сверкнули весельем или лукавством, может, и тем, и другим.

— А официант? — спросил я.

— Очень приятный человек, но я не знаю, что с ним сталось, дорогой. Мы говорим о давно минувших днях.

Учитывая эксцентричность нашего разговора, я пошутил:

— Я подумал, может, он стал шафером на вашей свадьбе. Прямо за обеденным столом.

— Нет, нет. Шафером Хита был Пурди Фелтенэм, один из самых обаятельных мужчин, когда-либо встреченный мною, хотя он и ходил всюду с мешком на голове, бедняжка.

Понимая, что разговор может легко уйти от бесштанного официанта, и полный решимости этого не допустить, я спросил: «Мэм, что вы подразумевали, говоря… почему официант снял штаны?»

— Потому что ему пришлось, дитя. Когда этот милый человек спросил Хита, куда подевался кролик после того, как исчез под салфеткой,

Хит ответил: «Он у вас в штанах», — и, разумеется, официант тут же это почувствовал и поспешил вернуть кролика. Он нисколько не застеснялся из-за того, что снял штаны, хотя его колени оставляли желать лучшего. Хит умел обставить все так, что все чувствовали себя комфортно при любых обстоятельствах. И тут же выяснилось, а такое с Хитклиффом случалось всегда, что у маленькой девочки, которая обедала за соседним столиком с родителями, двумя месяцами раньше от какой-то болезни умер любимый кролик. Она так радовалась, когда Хит подарил ей своего магического кролика…

Будь у придорожного ресторана лицензия на торговлю спиртным, я бы сдобрил кофе бренди, чтобы лучше и быстрее осознать смысл истории миссис Фишер. Кофеин же подвиг меня на вопрос: «А что случилось с голубем?»

— Он превратился в кролика, дитя. Или ты не слушал?

— Но он же не мог по-настоящему превратиться в кролика.

Ее синие глаза округлились, и я уже видел перед собой два большущих озера.

— Тогда куда же он подевался?

— Вы больше не видели голубя?

— Нет, дорогой, не видела. И я определенно его не ела. Я бы запомнила.

— А как понимать, что мистер Фишер был и не был фокусником?

— Он мог показаться таким, если хотел. Если хотел кем-то стать, то становился. Он был интеллигентным и мудрым, а эти два человеческих качества не всегда уживаются вместе, умным и добрым, восторгался миром, в котором мы живем, и обожал веселить окружающих.

— Так мистер Фишер был выглаженным и полностью синим?

— Да, но он сумел выделиться среди выглаженных-и-синих, потому что, хотя знал истины этого мира и идущего следом, решил, что должен предпринять повторную попытку. Вот почему он сейчас заморожен.

— Он сейчас заморожен?

В ее взгляде читались легкая грусть и разочарование, но и любовь. Она покачала головой с шапочкой седых волос.

— Тело Хита — в контейнере с жидким азотом в криогенном центре в Нью-Мексико. Если они найдут способ возвращать к жизни замороженных мертвых, а этого им никогда не добиться, тогда, по его задумке, он получит шанс одновременно жить и в этом мире, и в последующем. Даже мудрейшие и лучшие из нас иногда способны на глупость.

Как я уже успел убедиться на собственном опыте, некоторые тайны рано или поздно открываются, надо только проявить терпение.

— Вот почему вы сказали патрульному Шефорну, что ваш муж по-прежнему мертв, но в остальном он идеальный.

Миссис Фишер погрозила мне пальчиком:

— Только не начинай договариваться о превращении себя в сосульку. В этом нет никакой необходимости. Исчезнув из этого мира, ты не объявишься в штанах официанта. Отправишься туда, где тебе определено быть сразу после рождения, и это место гораздо лучше, чем резервуар с жидким азотом.

Сэнди принесла наш обед.

Мы заказали по чизбургеру, картофель-фри, одну порцию жареного лука на двоих, жареный сыр для миссис Фишер и капустный салат с перцем мне.