Судьба уральского изумруда
Шрифт:
– Игорь! – серьезно произнесла Алевтина, прервав его словесный поток. – Все это очень интересно, но я устала и хочу домой.
– Ну, так я…
– Нет. Ко мне ты не пойдешь. Мне это неудобно.
Она решительно шагнула во двор и, не оборачиваясь, словно никакого Игоря нет, направилась к парадной.
– Сука! – зло прошипел Игорь. – Жиг’ная, зажг’авшаяся сука!
Какая нелепица и глупость! Какая глупая нелепица! – негодовала Алевтина. – Этот Игорек – одно сплошное недоразумение! – Несмотря на то что брат был старше ее на четыре года, Алевтина всегда его называла Игорьком. Отнюдь не из теплых чувств, а чтобы подчеркнуть к нему снисхождение, как к маленькому ребенку. – И с виду он – сплошное недоразумение! Эти его давным-давно вышедшие
Алевтина всматривалась в вечерний сумрак сквера, то ли желая увидеть там Игоря, то ли чтобы убедиться, что он ушел. Встреча с братом не оставила ее равнодушной. Алевтина не понимала, отчего Игорь, все свои сорок три года просидевший в Ивангороде, вдруг решил приехать в Петербург? То, что он явился к ней, было как раз в порядке вещей, как говорит мама, у Потаповых простота в крови. На гостинице экономит, это понятно. Там, у калитки, разговаривая с Игорем, Алевтина едва не поддалась родственным чувствам и не согласилась приютить незваного гостя. Вовремя одумалась. У кого, у кого, а у Алевтины Новиковой голова правила сердцем – жизнь научила. «Не маленький, найдет, где переночевать, и вообще думать надо, прежде чем в гости ехать без приглашения!» – разозлилась она тогда.
И все-таки, что его сюда принесло? – задавалась она вопросом. – Приехал погулять? Возможно, только на какие шиши? Потаповы живут очень скромно, Игорек больше, чем на еду, никогда не зарабатывал. Вряд ли тетя Зоя оплатила ему такое недешевое удовольствие. В «дела», которые Игорь собирался «порешать», Алевтина не верила. Насколько она знала, у Игорька отродясь никаких серьезных дел не было, поскольку сам он был весьма легкомысленным. Всеми делами занималась его мать, тетя Зоя. Да и у нее дела были по большей части нехитрые: где что купить дешевле, чтобы сэкономить копейку. Тогда Алевтина еще не сопоставила эти два события: кончину бабушки и приезд Игоря.
Андрей Вислоухов был хорошим актером. Особенно лет двадцать назад в кинофильме о разведчиках, где он играл одну из главных ролей. Тогда в статного красавца с обаятельной улыбкой влюбилась половина женского населения страны. С годами его былая привлекательность поблекла. Свою лепту внесли ненормированный график, гастроли, бесконечные презентации, которые проходят, как водится, не без возлияний. Постепенно Андрей Вислоухов из популярного красавца театра и кино превратился в актера второго плана. На театральном олимпе ему уверенно наступали на пятки молодые таланты. Уже давно их, а не Вислоухова приглашали на роли роковых красавцев и смелых рыцарей. Вопреки отразившимся на внешности следам времени, в свои сорок семь лет Вислоухов выглядел все еще притягательно. Он походил на избалованного хозяевами породистого кота: холеный, слегка упитанный, вальяжный, импозантный и очаровательный. По старой памяти ему иногда перепадали ведущие роли, но уже не бравых офицеров, а благочестивых отцов семейств, князей, крупных начальников и высокого ранга военных. Если Вислоухов играл маргинала, то непременно в прошлом интеллигента со сложной судьбой. Чуя свой творческий закат, Вислоухов вкладывал в игру все силы. Даже эпизодические роли он исполнял с блеском. Но, увы, это удавалось ему не всегда, порой Вислоухов играл из рук вон плохо, или, как говорят танцоры, в полноги. Причиной тому были настигнувшая его депрессия из-за профессиональной невостребованности и ее спутница – водка.
Несомненно, Андрей Вислоухов был хорошим актером. Был – потому что пятнадцатого июня в начале одиннадцатого вечера его труп с проломленным черепом обнаружили в гримерке театра «Скоморох».
Он сидел спиной к двери, опустив голову на стол, и если бы не бурая лужица крови и неестественно повисшая рука, можно было бы решить, что актер прикорнул. Бледная и растерянная администратор театра «Скоморох» Алевтина Новикова стояла рядом. Это на ее крик прибежали коллеги и вызвали полицию.
Первой в гримерку вошла Раиса Дульснина, за глаза Райка-Дульсинея – возрастная актриса, на которой режиссеры давно поставили крест. В театре ее держали из сострадания к ее несложившейся личной жизни. Три развода и сын-наркоман – несчастная баба, говорили о Райке и прощали ей многие завихрения. Дульсинея считала себя незаслуженно задвинутой, в чем обвиняла весь мир и особенно театральное руководство, а также «бездарных» коллег-конкурентов. Дульснина часто приходила на чужие репетиции, с надеждой ожидая, что ей предложат роль. От безделья старая актриса плела интриги и перемывала всем кости; как акула чувствует кровь, Раиса чувствовала почву для сплетен. И, конечно же, она не пропускала ни одной театральной вечеринки.
– Я ясно слышала, как Новикова в гримерке ругалась с Вислоуховым. Прямо перед его смертью ругалась! – заявила Дульснина прибывшим полицейским.
– Вы уверены? – усомнился Небесов. Чтобы вот так сразу найти убийцу… оперативник не рассчитывал на легкую удачу. Хотя, чем черт не шутит – всякое бывает.
– Что же я, по-вашему, умом тронулась?! – Дульсинея выдержала паузу, как в драматической сцене. – Конечно же, уверена!
– И что вы слышали?
– Новикова кричала. Нет! Она верещала диким голосом. Она всегда верещит, когда очень злится. Так вот она проверещала: «Сволочь ты, Вислоухов!», а потом еще что-то, я не разобрала, что. Я тогда в конце коридора была, но слышала – так громко она верещала! Я прямо опешила: Алевтина обычно сдержанная и спокойная, ну точно, как замороженная рыба! А тут ее прорвало. Ну явно случилось что-то экстраординарное! Я подошла ближе и уже перед гримеркой услышала отчаянное: «Господи! Прости меня!» Как пить дать, прикончила его в горячке, а потом сообразила, что натворила, и раскаиваться стала.
Небесов бросил взгляд на Новикову. Лицо спокойное, бледное и безучастное. Было трудно понять: это хладнокровная невозмутимость убийцы или безразличие уставшего человека.
– И вообще, – понизив голос, добавила Раиса, – не в первый раз Новикова подзалетает! Ее уже увольняли за пропавший ноутбук.
– Какой еще ноутбук, когда он пропал? – заинтересовался оперативник.
– Да… это… не важно, – замельтешила Дульсинея, сообразив, что брякнула лишнее. – Давно дело было, и я перепутала. То не в нашем театре случилось.
Предполагаемое орудие убийства – старый военный бинокль со следами крови – обнаружили сразу. Потертый от времени и тяжелый, бинокль лежал на этажерке при входе.
– Если им приложить, в самый раз будет! – прокомментировал эксперт. – Пальчики хорошо отпечатались. Картина маслом, а не пальчики!
– Вот и славно! – сообщил Осокин. – Скоренько закончим это дельце, и спать-отдыхать.
Если бы вызов поступил не в половине одиннадцатого, а чуть позже, то на место происшествия пришлось бы ехать другому дежурному следователю, а Осокин отправился бы, как он любил выражаться, спать-отдыхать.
– Что у нас со свидетелями? – обратился Осокин к коллегам. – Всех записывайте! Кто был в здании, всех пишите! Чтоб ни одна муха мне нос не подточила!
– Комар! – поправил Небесов.
– Что, комар?
– Носа не подточил. У мухи нет носа, у нее хоботок.
– А чем она, по-твоему, в навозе копается? – заворчал следователь. – Собрались умники! Посмотрим, как вы эту кучу разгребать будете! – Осокин не терпел выскочек и всезнаек, особенно из тех, кто был моложе его.
– Как скажете, – простодушно согласился Небесов и отправился работать со свидетелями.
А в здании театра «Скоморох» в тот вечер была тьма народу по случаю капустника, иными словами – корпоративной вечеринки.
– Как ты вырядилась?! А разрисовалась! Это же пошлятина и безвкусица! – раздраженно прошипел Дарье на ухо Андрей, при этом его лицо выражало нежность. Со стороны казалось, что он ласково воркует со своей пассией.
– А мне нравится! – взвизгнула Дарья и отскочила в сторону.
– Сними это безобразие! – обольстительно улыбнулся Вислоухов.