Судьба в желтом платье
Шрифт:
Y
Вскоре, после той встречи на морской прогулке, в общежитии был вечер танцев. Игорь пришел в небольшой зал, служивший обычно местом для проведения собраний и встреч студентов с преподавателями института. В субботние вечера, дважды в месяц, разумеется, кроме экзаменационной сессии, здесь собирались любители потанцевать и послушать музыку. В переполненном зале, оборудованном студентами из радиотехнического факультета цветомузыкой и усилительной радиоаппаратурой, звучала современная музыка. Было шумно и тесно. Игорь внимательным взглядом окинул зал и увидел Валерию. Она танцевала с незнакомым
– Почему ты весь вечер грустишь и не танцуешь? – спросила она, когда Игорь вел ее в танце под трогательную мелодию Рафаэля.
– Потому, что я не люблю такого вида развлечения. Что за удовольствие – ломаться в этом душном зале, когда можно более полезно провести вечер: пойти хотя бы в театр или кино посмотреть, или просто полюбоваться ночным морем.
– Так почему же ты не сделал этого? – допрашивалась она, глядя ему в глаза.
– Потому что не с кем. А самому, знаешь, как-то грустно. Вот давай пойдем завтра в оперу, Я еще не был там после реставрации театра. У меня есть два билета, хочешь?
– С удовольствием, – согласилась она.
Был удивительный тихий осенний вечер, когда Игорь и Валерия возвращались из театра с приподнятым праздничным настроением. За эти несколько часов, проведенных вместе, они чувствовали себя близкими друзьями, как будто знали друг друга уже не один день, а несколько лет. Опьяненные близостью друг друга, они шли по городу, объятому глубоким вечером, разговаривали о трудностях экзаменационных сессий, о приключениях на экзаменах. Вдруг Валерия спросила:
– Игорь, ты любишь стихи?
– Да, особенно Блока и ещё лирику Есенина.
– А эти стихи тебе нравятся? – спросила она и с выражением прочла все стихотворение, которое прислал он ей в своем первом письме.
– Что ж обыкновенные стихи, таких много, – выслушав ее, ответил Игорь, – кстати, чьи они?
– Я сама хотела бы это знать. Мне их кто-то присылает. Обычно вечером я нахожу их в почте общежития на своё имя.
– Интересный поклонник у тебя объявился: «мне с тобой было б все по плечу и стихи легче будничной прозы», – фальшиво передразнил он самого себя и осёкся, поняв, что совершил ошибку, в точности повторив слова, «впервые услышанного» стихотворения. Но, к счастью, Валерия этого не заметила, а может, отнесла на счет его хорошей памяти, и он продолжал:
– Такую чушь, я не советовал бы тебе даже читать. Почитай лучше Пушкина:
«Бывало, пушка зоревая, лишь только грянет с корабля, с крутого берега сбегая, уж к морю отправляюсь я…»
– Ты не прав по отношению к этим стихам, – перебила его Валерия, – мне они нравятся не меньше, чем стихи Пушкина.
– Ещё бы. Если бы мне написали что-нибудь подобное, мне тоже это понравилось бы. Это самообман, иллюзия. Уверен, что скоро он назначит тебе свидание. И ты пойдешь? – нарочито безразличным тоном спросил он.
– А как ты скажешь? Идти или нет? – лукаво спросила Валерия и с интересом посмотрела ему в лицо.
– Можно подумать, что ты меня послушаешь, если я скажу, что нет, – невозмутимо ответил Игорь.
– Хотя мне тоже интересно узнать, что за тип тебе пишет.
После этой встречи они часто проводили вечера вдвоем. Игорь продолжал тайно посылать Валерии письма в стихах, а она при встрече с ним читала их ему наизусть. Игорь, внимательно выслушав ее, начинал рьяно критиковать собственные сочинения, обвиняя автора, в банальности, в наивности, либо ещё в чем-то. Валерия с удивительным упорством защищала неизвестного автора, проявляя при этом завидную эрудицию.
В одну из таких встреч они снова бродили по городу, когда Валерия с явным сожалением сообщила, что уже две недели, как не получает писем от своего тайного поклонника.
– Ты жалеешь, что он так и не назначил тебе свидания? – спросил Игорь.
– Нет, не поэтому. Я уже привыкла читать, почти каждый вечер эти ласковые, нежные, иногда грустные стихи, что мне их теперь не хватает. Мне кажется, что автор их, человек какой-то необыкновенный.
– Да, наверное, он с рожками, либо еще что-нибудь в этом роде, – сострил Игорь, – поэтому и не показывается тебе, – и уже серьезнее добавил, – всё необыкновенное может быть самым банальным, надо только уметь его рассмотреть. Если ты так любишь стихи, придется мне начать их сочинять, я думаю, у меня получится не хуже, чем у твоего неизвестного поклонника.
– Пора уж, – многозначительно улыбнулась Валерия.
– Хочешь, прочту тебе одно стихотворение? – вдруг спросил Игорь.
– Интересно, – сказала Валерия, – прочти.
– Вечер шалью чернильной лег на плечи домов, расплескал фонари ветром рьяным; на пустой остановке, в грустных звуках шагов человек с георгином румяным, – читал Игорь в унисон такому же вечеру, очень похожему на тот, о котором говорилось в стихах, и перед ней, вдруг, ожила знакомая картина. Валерия слушала, затаив дыхание.
– …Смотрит взглядом печальным трамваю он вслед и с надеждой встречает пришедший, а навстречу ему – только ветер, как плеть, кружит в танце с листвой сумасшедшей. Осыпается в сильной руке георгин – лепестки, как печальные речи; на пустой остановке все тот же один, весь в надежде несбывшейся встречи.
…Город блещет глазами рекламных витрин, окунувшись в раскрашенный вечер, на пустой остановке лежит георгин, и лишь ветер с ним празднует встречу, – закончил читать Игорь. Несколько минут они молчали.
Город, умытый осенним дождем, причудливо сверкал, отражаясь в зеркале луж и мокром асфальте.
– Какая безмерная грусть, – сказала Валерия, – и какая знакомая картина. Ой, – вдруг вспомнила она, – так это же в прошлое воскресенье мы видели с тобой георгин на асфальте в городе. Так это ты…, – она запнулась на мгновение, – это твоё стихотворение? Как здорово у тебя получилось, я и не думала, что ты можешь писать такие стихи.
– Стихи рождаются у меня самым неожиданным образом. Сначала это может быть какой-то обрывок воспоминания, затем появляется фраза, которая мне понравилась, а дальше мысли уже сами плывут, как плот по течению реки. Конечно, не всегда получается быстро и гладко, иногда надолго забываешь незаконченные строки и возвращаешься к ним через месяцы или даже годы. Но я никогда не пишу черновиков. Стихотворение записываю только тогда, когда считаю его совсем законченным.