Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича

Вострышев Михаил Иванович

Константин Константинович решается при посредничестве великого князя Сергея Александровича просить Александра III уволить его из флота, о чем и написал другу детства. В ожидании решения он 17 декабря 1881 года отправляется в Каир и Александрию. Не успев вдоволь налюбоваться пирамидами и арабскими базарами, он подхватил воспаление легких и на фрегате «Забияка» был перевезен в Палермо, где медленно стал выздоравливать.

Оправившись полностью от болезни к середине марта 1882 года, великий князь вернулся в Афины. К этому времени Александр III уже удовлетворил его просьбу и уволил из флота, не согласовав свое решение, как требовал обычай в августейшем семействе, с отцом Константина Константиновича.

Константин Николаевич, узнав из третьих рук, что сын вышел из повиновения

и государь поддержал его, был вне себя от грусти и даже временами впадал в ярость. Он искренно скорбел о неосуществленной мечте создать потомство Константиновичей, служащих русскому флоту.

Путешествуя по Европе, Константин Николаевич просит сына встретиться в Вене. Константин Константинович едет, готовый дать бой, но не уступить. Когда же увидел отца, уже не столь грозного, как раньше («у него слезы были на глазах»), и услышал не гневную отповедь, а жалобу, «что теперь, когда он и так уже много сряду имел неприятностей, эта рана останется неизлечимой до конца его жизни», ему стало жаль отца. Но еще больше себя, когда подумал, что всю жизнь придется связать с морем, которым хорошо любоваться с берега, и только. Константин Константинович впервые оказался упрям, и отцу пришлось смириться с неизбежным. Сын свободно вздохнул: «Теперь гора с плеч свалилась» (7 мая 1882 г.).

Свобода обретена. Оставалось подыскать себе по вкусу и высокому положению невесту. Романовы были в родстве со многими немецкими семействами королевской крови, и не составляло труда, кочуя по Германии от одного родственника к другому, приглядеться к молодым принцессам.

В Карслуте кузина Маруся познакомила Константина Константиновича со своей дочерью Мари. Он присматривается к ней, как к породистой лошади.

«Первое впечатление было неопределенное: носик, может быть слишком вздернутый, и волосы, слишком высоко зачесанные назад, хороший цвет лица, глаза незадумчивые, почти детские, движения свободные, не некрасивые. Выражение лица своей беспечностью и детской развязанностью не подходили к фигуре уже взрослой девушки. Я внутренне задавал себе вопрос: «Эта или нет?» Но ответа внутри никакого не слышалось» (29 мая 1882 г.).

Великий князь сомневался в своем выборе. В конце концов, поговорив с кузиной Марусей, вместе решили подождать пару лет, пока Мари подрастет.

Путешествуя по Европе из Венеции в Штутгарт, из Штутгарта в Гмундон и обратно, потом в Баден-Баден, Константин Константинович вынужден был навестить дядю Эрнста в Альтенбурге по случаю смерти его племянницы Маргариты. Здесь он впервые увидел свою будущую невесту, дочь принца Маврикия и принцессы Августы Саксен-Альтенбургских Элизабет, приходившуюся ему троюродной сестрой.

«Я на нее посматривал. Странное дело, я заметил в ней, что похожа на принцессу Валийскую, которую так люблю. Подойти к ней, я думал, нельзя, и грустным голосом невольно говорил смешные вещи… Итак, с ней мы сказали всего два-три слова. На прощание она опять посмотрела на меня как-то особенно и крепко сжала мою руку. О, этот взгляд!» (9 июня 1882 г.).

«Вошел ко мне дядя Эрнст. Я говорил ему про впечатление, сделанное на меня Елизаветой. Он довольно хладнокровно к этому отнесся. Впрочем, ответил, что лично не имеет ничего против моего брака с Елизаветой» (10 июня 1882 г.).

Младшая дочь Константина Константиновича княжна Вера Константиновна записывает спустя много лет: «Помню, как мать рассказывала о том, какое сильное впечатление произвел на нее при первой встрече отец, стоявший, облокотившись на камин, в столь шедшей ему морской форме».

С мыслью, что нашел себе суженую, Константин Константинович возвращался в Россию, в которой не был почти два года. Вот и граница…

«Что за радость. Поздоровался с первым русским жандармом у дверей царских комнат. Так приятно было услышать русский военный ответ: "Здравия желаю"» (11 июня 1882 г.).

Первые стихи

Среди многочисленного августейшего семейства Романовых почти никто не баловался сочинительством,

если не считать ведение дневников, чем увлекались почти все. Вряд ли можно серьезно относиться к стихоплетству принца Петра Георгиевича Ольденбургского, считавшего себя поэтом. Например, на смерть старшего сына императора Александра II цесаревича Николая Александровича он накропал следующие строки:

Наш Наследник умер в НиццеОт сильной боли в пояснице,И флот наш, удрученный горем,Плывет Средиземным морем.

Первые стихи восемнадцатилетнего Константина Константиновича не на много превосходили вирши Петра Георгиевича. И все же они не были столь беспомощными. Глухота к слову была, иногда не получалась рифма, но чувствовалось, что автор пытается мыслить, доверить листу бумаги сокровенные тайны неспокойной юной души.

Смирись и знай, ум гордый мой,Что правы Божия веленья!И кто ты, человек, такой,Чтоб спорить против Провиденья?Взгляни и вникни вкруг себя:Покорно все Его порядкам,А ты – Он одарил тебяДушой и сердцем, и рассудком.Лишь ты, безумный, не поймешь,Что вскоре час пробьет страданийИ ты с слезами понесешьНа Божий суд отчет деяний.16 июня 1876

Было написано еще несколько стихотворений в течение 1876–1878 годов, еще более неуклюжих. Но Константин Константинович и не думал о профессиональном служении музе поэзии, он, как большинство гимназистов и гимназисток его времени, сочинял для себя, вскоре забывая написанное. Первое удачное стихотворение вышло из-под пера в мае 1879 года, когда он отдыхал в Крыму, в Ореанде (опубликовано в августовский книжке 1882 года журнала «Вестник Европы»):

Задремали волны,Ясен неба свод;Светит месяц полныйПод лазурью вод.Серебрится море,Трепетно горит…Так и радость гореЯрко озарит.

Через несколько дней, воодушевленный удачей, он вновь берется за перо, но нет в великом князе искрометного рвения к сочинительству, не пробудились еще поэтический дар и жажда творчества, отчего он бросает начатое стихотворение после первых четырех строчек:

Когда заката наблюдаешь луч пурпурный,Когда безоблачный вечерний небосклонИз глубины морской прозрачней и лазурнейКак в гладком зеркале безбрежном отражен…

Лишь в 1881 году, находясь в плавании, и позже, живя в Греции у сестры Ольги, Константин Константинович почувствовал непреодолимую тягу к сочинительству. Опыты в прозе («Записки офицера») не удались, зато сестра в восторге от поэзии брата. Похвала его воодушевляет, он начинает сочинять и править стихи почти ежедневно и наконец решается через своего воспитателя Илью Александровича Зеленого под псевдонимом К.Р. (Константин Романов) отправить в «Русский вестник» три стихотворения. Увидев их напечатанными в майской книжке журнала за 1882 год, великий князь обиделся на редактора Каткова: тот бесцеремонно сократил и переделал стихи. И все же радость лицезреть свои строки напечатанными, ощутить себя поэтом, который пишет не только для себя, но и для публики, заслонили возмущение редакторским произволом. Появилось нестерпимое желание писать еще и еще.