Судьба-волшебница
Шрифт:
– То есть я не красотка?
– Скажем, не в моем вкусе.
– Ну и нахал ты, ясновельможный, – фыркнула я. – Между прочим, я просто не в форме. Тебе бы не устоять… – с легким подхалимством в голосе ответила я, вновь раздвинув рот до ушей.
– Перед улыбкой? – кивнул он. – Я и не устоял.
Мы все еще топтались в прихожей, и я очень сомневалась, что его стоило впускать в квартиру. Теперь я смогла его как следует разглядеть и пришла к выводу: записать его в романтические герои я поспешила. И дело даже не в том, что уж очень скор на расправу.
– Если ты здесь собираешься исповедоваться, то неси стул. Я вправе рассчитывать хотя бы на минимальные удобства, – проворчал он.
– А исповедоваться зачем? Я планирую жить долго, так к чему торопиться?
– Замени слово «исповедь» на «подробный рассказ», если тебе так больше нравится. И помни: от врачей и адвокатов секретов быть не должно – себе дороже.
– Нет у меня никаких секретов. Давай я тебя поцелую в награду за спасение, и ты пойдешь спасать еще кого-нибудь.
– А давай, – кивнул он. – Можешь даже не целовать. Сомневаюсь, что ты это умеешь.
– Да что ж за день такой… – буркнула я. – Чего хорошего нашла в тебе Стася? Если все настоящие поляки такие, пусть сидят у себя в Польше.
Стася, легка на помине, забарабанила в дверь и трагически зашептала:
– Зоська, это я.
Оттеснив Левандовского в сторону, я открыла дверь, моя старушенция вошла, увидела шляхтича и запела дурным голосом:
– Пан Левандовский, какое счастье, что вы здесь.
Этот гад тут же расплылся в улыбке, приложился к ее ручке, щелкнув каблуками. То ли долго тренировался, то ли впрямь за плечами двадцать поколений аристократов. Сморщенное личико Стаси украсил румянец.
– Вам надо жениться, – заявила она. – И завести детей. Хорошие гены – редкость. И, разумеется, спутницу жизни выбрать из наших, не то породу загубишь. – Тут она выразительно взглянула на меня: – Как вам Зоська?
– Я точно породу испорчу, – хмыкнула я, разбив ее надежду вдребезги, – потому что не из ваших, Станислава-Августа. Да и он никакой не поляк.
– Не слушайте ее, – отмахнулась Стася. – Она и так рассудком слаба, а тут еще стресс от знакомства. Идемте ко мне, у меня шарлотка, и свет жечь можно.
Она гордо выплыла из моей квартиры, Левандовский последовал за ней, весело мне подмигнув, а я поплелась следом, в основном потому, что очень хотелось знать: с чего это Стася записала меня в идиотки? Левандовский остался в гостиной, а я пошла с хозяйкой в кухню и спросила:
– По-вашему, я дура?
– А то нет? – удивилась она. – От такого мужика
Гость сидел за столом и развлекался со своим смартфоном, поднял на меня взгляд и сладенько так улыбнулся.
– У вас своеобразный стиль, дорогая. Немного архаично, но, безусловно, оригинально.
Ветровку он снял, на нем были джинсы и водолазка. Понятно, что носил он ее с умыслом, демонстрировал свои достоинства. К моему глубочайшему сожалению, они у него были.
– Это не стиль, – буркнула я. – А маскировка. Вообще-то я девушка красивая, а ты безглазый. Или педик. Сейчас таких пруд пруди.
– За педика отдельное спасибо. Похоже, зря я тебя спас.
Тут возникла Стася, толкая перед собой сервировочный столик, и мы дружно заулыбались.
– Вы успели познакомиться? – спросила она. – Марк Владиславович, думаю, можно просто Марк. – Тот кивнул, соглашаясь. – А это Зосенька…
– Софья, – поправила я. – Стася выдумала мне польские корни…
– Ничего я не выдумала, – отрезала она и стала разливать чай. – Спасибо, что откликнулись на мою просьбу. Зоська, пся крев, начинай рассказывать.
– Не буду, – отмахнулась я под ее свирепым взглядом. – Вы уверены, что он адвокат?
– Разумеется, дурища.
– А вот я сомневаюсь. Ваш шляхтич кулаками машет, точно портовый грузчик.
– Мужчина должен уметь постоять за себя. А где он кулаками махал?
– После разговора с вами я решил встретиться с прекрасной Зоськой уже сегодня. Намеревался позвонить вам из машины, но тут она появилась. Вы, кстати, дали весьма подробное ее описание. Особенности характера привели к тому, что невинное дитя, как вы ее охарактеризовали, умудрилась рассориться с какой-то пьянью. Вот так, дорогая, невинности зачастую и лишаются, – нравоучительно обратился он ко мне.
– Я ничего не поняла, – заволновалась Стася.
– Неудивительно, – подхватила я. – Я тоже. На самом деле этот тип торчал во дворе, прячась в своем «Гелендвагене». Я его заметила и решила смыться, но нарвалась на пьяных парней, которые вели себя вполне сносно. Но тут налетел ваш любимец и принялся махать кулаками. Потому я и усомнилась, что он адвокат.
– Хорошо, возьмем за основу твою версию, – скривился ясновельможный.
– Что ты глупости говоришь, – напустилась на меня Стася. – Разумеется, он – адвокат.
– Возможно. Значит, обдерет как липку. «Гелендваген», дорогие шмотки, стрижечка модная, а платить за это должен кто?
– Что делается! – ахнула Стася. – Девку точно подменили. Пан Левандовский, вы к сердцу не принимайте, она точно не в себе. Говори, что случилось?
– Ничего.
– Часто подобная агрессивность у юных девушек означает только одно, – вновь сладенько улыбнулся Левандовский. А я насторожилась, успев понять: улыбочка эта – предвестник какой-нибудь пакости.
– Что означает? – нахмурилась Стася.