Судьбы моды

Васильев Александр Александрович

Кому помешала шляпная булавка?

В начале ХХ века у нас в стране крупными «потребительницами» новых ювелирных изделий из драгоценных камней были известные актрисы, любимицы публики. В то время в театре существовала система бенефисов, когда кассовые сборы поступали самой «звезде». Тогда-то на сцену вместе с цветами и присылались коробочки с ювелирными украшениями от поклонников — из Купеческого собрания, Дворянского собрания, Союза инженеров и т. п. Оригинальным способом публика одарила в 1907 году певицу Вяльцеву, одну из самых состоятельных женщин России. После концерта в Харбине ей был преподнесен страусовый веер, на каждое перо которого было приколото по бриллиантовой брошке.

Модными

повседневными украшениями были брошка в виде трилистника, напоминающего листок клевера, брошь в виде стрекозы или ветки ландыша — любимого цветка государыни. Популярностью пользовались недорогие золотые гарнитуры «декадентского стиля», состоявшие из браслета, броши, серег и кольца. Новым украшением к декольтированному платью стали бархотки — бархатные ленточки, отделанные ювелирной работы пряжкой, часто из поддельных, «тетовских» бриллиантов. О них писали «Парижские моды» в 1901 году: «При открытом фасоне ворота надевается какая-нибудь светлая шелковая или бархатная ленточка, которая делает узенький ошейник, завязанный бантиком Louis XV или соединенный старинной или современной пряжкой, но с непременным условием, чтобы она была тонкой работы, хорошенькая вещица, — было бы в высшей степени безвкусно на таком видном месте, как шея, поместить грубой, рыночной работы пряжку, которыми, к сожалению, так злоупотребляют для шляп». Шляпные булавки, которые служили порой дамам и орудием самозащиты, бывали настоящими произведениями прикладного искусства — для их украшения использовались опалы и аквамарины, эмали и филигрань, стразы и жемчуг.

Казалось бы, кому это все могло помешать? Однако большевики решили перво-наперво реквизировать у населения все ювелирные изделия на нужды революции. Со слов Аркадия Аверченко мы знаем, что известная поговорка тех лет гласила: «Вырывай сережки с мясом, будешь есть окрошку с квасом!» И большая часть русских богатств хлынула вместе с беженцами от революции. Южные города России были переполнены драгоценностями беженцев. Медсестра Белой армии М. А. Нестерович-Берг в своих воспоминаниях «В борьбе с большевиками» пишет о ситуации в Ростове в 1919 году: «Интеллигенция продавала остатки своего имущества, все комиссионные магазины были завалены драгоценностями (кто покупал, Бог знает)». Хрестоматийным примером значимости русских коллекций украшений стал аукцион ювелирных изделий княгини Лобановой-Ростовской, урожденной княжны Долгорукой, который проходил в Лозанне в 1919 году и длился три дня!

Пришедший вслед за Гражданской войной нэп способствовал некоторому всплеску ювелирной торговли. Москва в 1920-е годы могла похвастаться значительным выбором ювелирных изделий — по ценам, совершенно недоступным пролетариату. «За Большим театром, на углу Кузнецкого моста, есть ювелирный магазин. Это очень роскошное место. Украшения в небольших количествах, но отменно выбранные, покоятся на плюше ярко-синего цвета. Мы видим ряды жемчугов, несколько красивых подвесок, украшенных вовсе не плебейскими камнями, и в середине — ожерелье, о котором смеет лишь мечтать актриса в любой части света, если нет у нее таланта», — пишет журналист Анри Беро и далее обращает внимание на непомерно высокие цены на ювелирные украшения, замечая, что для приобретения такого колье на Кузнецком мосту следовало бы скинуться всей труппе Фоли-Бержер.

Более дешевые украшения можно было, например, заказать по почте у А. Штейна в Ленинграде на Пушкинской ул., 10, кв. 6/б. Так, в женских журналах того времени часто встречается реклама белого, кремового и розового жемчуга французского типа под названием «Кепта», который «отличается от других подделок тем, что он тяжеловесный, массивный, небьющийся и не отличается от настоящего». Модная длина жемчужной нити доходила тогда до двух метров, а цена в зависимости от размера варьировалась от 7 руб. 45 коп. до 30 руб. (средняя зарплата рабочего в те годы колебалась от 100 до 130 руб.).

Но в сталинскую эпоху

всякие украшения стали считаться мещанством. Иногда живой цветочек на платье заменял все. Даже обручальных колец не носили, так как все золото у граждан Страны Советов было изъято. Началась эпоха бижутерии из пластмассы, сменившейся после войны модой на трофейные гранаты, затем модой на египетские самоцветы, русскую финифть и мельхиоровые украшения, продававшиеся в СССР как суррогат серебра.

А теперь, в начале XXI века, роскошь вновь поселилась в России. Даже «Картье» имеет два бутика в Москве, бриллиантов у русских миллионерш сейчас не счесть. Чем дело окончится — Бог знает.

Лучшие друзья женщин

Одна моя гонконгская подруга, светская красавица Кристаль Ли, потерявшая счет годам и подтяжкам лица, была очень скупа на чаевые в ночном клубе «1997». У нее всегда были очень крупные брильянты, броши от «Картье» в форме пантеры, кулон на 22 карата и другие запоминающиеся вещицы. Как-то во время бурного танца она обронила брильянтовый браслет от «Шоме» и в темноте и сутолоке никак не могла его найти. Перед уходом из клуба она дала портье на чай пять гонконгских долларов и попросила найти браслет. Он почему-то не нашелся.

Известная красавица Дягилевского балета Валентина Кашуба имела среди своих бесчисленных ухажеров одного знаменитейшего английского археолога. Дело было в 1923 году. Мир только что узнал о сенсационной находке гробницы Тутанхамона и его несметных украшениях. Поклонник подарил русской балерине древнейшую подвеску из крупного изумруда в золотой оправе из этого самого клада, который, впрочем, как выяснилось, стал приносить лишь несчастья Валентине. Ее одолевали тропические болезни, и сам Тутанхамон являлся ей по ночам в кошмарных сновидениях и требовал изумруд назад. Лишь продав роковое украшение богатой американке, которая вскоре скончалась в одночасье, Кашуба вздохнула с облегчением.

Вечно молодая Лиз Тейлор, прославившаяся не только километрами кинолент со своим участием, но и шеренгами мужей, собрала в виде подарков внушительную коллекцию брильянтов. Особенно запомнилась в связи с этим ее сакраментальная фраза: «Размер брильянта — не самое главное в жизни, но начинать надо только с крупных камней».

Турецкая миллионерша Назан Бозбаг отличается изысканно-утонченным вкусом. Почти все ее ювелирные украшения — редкие произведения оттоманского искусства, но ради дружбы со мной она решила приобрести что-то русское. Прилетев как-то в Париж в дождливую погоду, она грустно брела под зонтиком по рю Сен-Оноре. Чтобы переждать непогоду, она укрылась в роскошном антикварном магазине Louvre des antiquaires. Ее взгляд привлек русский браслет с удивительным сочетанием камней: сапфиры, рубины и изумруды в обрамлении мелких речных жемчужин — и она тут же его купила. В таком деле даже дождь бывает на пользу!

Знаменитая японская миллиардерша Масако Ойя, известная своими 2000 розовыми платьями, носит все украшения в пандан к ним. Предпочитает розовые жемчуга, розовые брильянты, но не брезгует и александритами, а порой допускает исключительно крупные рубины. Хоть один итальянский авантюрист и стащил у доверчивой японки часть ее украшений, осталось у нее их еще очень много. Даже король Марокко завидует.

В недавнем прошлом в Москве славилась своими украшениями балерина Ольга Всеволодская-Гернгросс. У нее были чудесные алмазные елизаветинские серьги, хорошие николаевские брошки и кольца с завидными солитерами. Самая элегантная дама в Москве в 1970-е годы, в один прекрасный день она была ограблена. Пропали все ее великолепные драгоценности, кроме тех, что были на ней самой. Когда она отправилась жаловаться в милицию, она скинула соболью шубку и замшевые перчатки, приоткрыв миру свои тонкие пальцы, унизанные кольцами с солитерами: «Это все, что у меня осталось!» — пожаловалась Ольга Всеволодовна, а милиционеры прозвали ее «брильянтовой рукой».