Судьбы моды
Шрифт:
У Дягилева была еще одна знаменитость, величайшая балерина первой половины XX века Анна Павловна Павлова. Она была смешанного происхождения. Ее отец был караимом, музыкантом из Крыма, открывшим прачечную в Петербурге. А мать — прачкой. Анна родилась вне брака, поэтому долго не могли определиться с ее отчеством. Но ее музыкальные способности, доставшиеся от семьи, а также интерес к танцу, который проявился, как только она впервые увидела балет «Спящая красавица» на сцене Мариинского театра, создали из нее уникальную по тем временам балерину.
Дягилев использовал ее в первом сезоне. Но из-за трудностей характеров обоих гениев они не остались долго вместе в творческом союзе, и Павлова стала гастролировать одна.
Анна Павлова подарила русскому балету мировой престиж. Вовсе не советский балет утвердил его. Когда после войны стал гастролировать Большой театр, он прошел по уже проторенной Анной Павловой дорожке. Балерина показала, что танцевать на пуантах можно. До этого никто не знал и не подозревал, что можно делать что-то подобное.
К началу Первой мировой войны Париж был уже абсолютно очарован стилем Дягилева. Этот стиль был в первую очередь связан с художниками, которые подарили всему цивилизованному миру новое видение красок. Знаменитым дизайнером по костюмам и художником по декорациям у Дягилева был Леон Бакст, родившийся в городе Гродно. Представьте, провинциалы из глубинки Российской империи своим искусством покорили и очаровали Париж. И уже в предвоенные годы создатели французской моды копировали шаровары Бакста, освободили женщин от корсета, утвердили моду на тюрбаны и прозрачные ткани.
Первая мировая война затормозила художественный контакт между Россией и Францией, потому что их разделяла воинственная тогда Германия.
И вот в 1917 году произошла Февральская революция, а затем и большевистский переворот, который все поменял в России. И те люди, которые считали себя художниками, элитой и которые были действительно на гребне волны, у власти, составляли ядро русской интеллигенции, русского дворянства, армии, купечества, промышленности, были вынуждены покинуть тогдашний Петроград. Все, что я рассказываю вам, это из первоисточников. Я жил в Париже 22 года и знаю все это от людей, переживших 1917 год.
Никто не думал, что революция продлится долго. Все думали, что мятеж большевиков продержится месяца два. И так как были патриотами, то отправились из Петрограда не за границу, а в Москву. Но волнения начались и в Москве. Всем пришлось перебираться в Киев, который на время стал столицей культуры России. Артисты и художники из Петербурга и Москвы поселились там. Но больше двух лет они и там задержаться не могли, перебрались сначала в Одессу, затем в Ялту.
Так начался великий исход. Никто из эмигрантов не хотел покидать Россию, это была их родина. Но большевики теснили. Начался красный террор, когда людей так называемого «буржуйского» происхождения должны были физически уничтожить. Поэтому оставаться на территории, контролируемой большевиками, никто не хотел.
В 1921 году, когда бегству пришел конец, русская интеллигенция, погрузившись на корабли Антанты, отправились в дальнее плавание. Первой остановкой был Константинополь. Есть было нечего, пить было нечего и продать было особо нечего. Многие из русских беженцев приехали с чемоданами, в которых были их платья. У некоторых имелись семейные драгоценности, иконы, кто-то привез самовар, а кто-то и собачку.
Русским эмигрантам пришлось столкнуться с тяжелой работой. Многие никогда физически не работали в России. Единственное, что требовалось тогда в Константинополе, это развлечения, которых не было во время войны. Русские стали открывать первые рестораны, блинные, чайные, пирожковые. А дамы, которые имели склонность к шитью, первые дома моды. Появились магазины по продаже комиссионных мехов и бриллиантов. Так как артистов среди приехавших было предостаточно, некоторые пошли на сцену. Они стали выступать с итальянским, русским репертуаром, пели в кокошниках, танцевали. Но все понимали, что этот город не любит западной культуры. Это была столица Востока, где балет и опера чужды. Артистам пришлось искать другое место.
К тому же турки оказались очень восприимчивы к красоте русской женщины. Они никогда не видели блондинок, а с голубыми глазами — и подавно. Разводы среди турецких подданных сыпались как из рога изобилия. И в конце концов группа одалисок, которых оставили их хозяева, подготовили петицию в мэрию города Константинополя. Ее подписали 136 женщин из гарема. Одалиски просили освободить город от нашествия варваров с Севера. В петиции было написано: «Эти фурии со светлыми волосами и голубыми глазами разрушают сердца наших мужей и отцов, разоряют наши семейные гнезда, уводят в свои объятия. Мы требуем выслать всех русских из Константинополя». Эмигрантам предложили в короткое время покинуть этот город из-за плохого поведения русских женщин.
Гражданская война еще не кончилась, и люди не знали, смогут ли они вернуться к себе на родину или им придется ехать еще дальше. Тогда несколько стран, решив помочь русским беженцам, стали выдавать им визы или вид на жительство. Среди этих стран были Чехословацкая республика (вновь родившаяся после распада Австро-Венгрии), Болгария (дружественная православная страна), Югославия (король которой учился в Петербурге в конце XIX века). В первую очередь давали визы образованным и интеллигентным людям. Европе нужны были педагоги, агрономы, инженеры, архитекторы, строители, специалисты по устройству заводов. И все те, кто обладал соответствующими дипломами, получили визу и вместе со своими семьями выехали в эти страны.
Франция, которая имела дружественное соглашение с Россией, предлагала только черную работу. Во время Первой мировой войны около трех миллионов французов было убито на полях сражений, рабочих рук не хватало. Во Франции в то время бурно развивалось машиностроение, знаменитые заводы Пежо и Рено. Там требовались квалифицированные рабочие. Русские знали французский язык, умели читать, были грамотными, и им предложили работу на заводах по сбору автомобилей.
Русские беженцы, собрав остатки былой роскоши, поехали в Марсель, а затем в Париж. Таким образом, в Париже оказалось 60 тысяч русских беженцев. Мужчины пошли на заводы или в таксисты — в столице Франции из 12 тысяч такси 7 тысяч водили русские. Таксист мог быть князем, графом, полковником и даже генералом (они имели водительские права, полученные еще в России в дореволюционное время). Женщины не могли прожить только на заработок мужа и пошли в дома мод на две главные профессии. Все, кто постарше и посмекалистее, — в портнихи. Те, кто помоложе и поинтереснее, — в манекенщицы. Таким образом, мамы шили, а девушки показывали моду. В Париже в 1930-е годы 30 процентов всех манекенщиц были русские девушки. Французы очень их любили, во-первых, за внешние данные, во-вторых, за воспитание.
Показы проходили для группы дам и сопровождались объяснением каждой модели. Манекенщица должна была рассказать, из чего шили это платье, как его надо носить, какому времени дня оно соответствует и чем оно хорошо. То есть ее обязанностью было и продать изделие. Таким образом, русские, знавшие несколько языков, продавали платья американским, английским, немецким или французским клиенткам.
Среди манекенщиц были совершенно удивительные женщины редкостной судьбы. Одна из них, знаменитая леди Абди, была родом из Самары, урожденная Ия Григорьевна Ге, племянница знаменитого художника. Она вышла замуж за границей за английского лорда Абди. Писатель Алексей Толстой описал ее характер в образе Зои в романе «Гиперболоид инженера Гарина».