Судьбы наших детей (сборник)
Шрифт:
Брейден быстро шагал вперед. Ему не хотелось оставаться в доме, который тридцать лет был спрятан под куполом, — туда немедленно кто-нибудь придет, как только узнает от молодой пары об исчезновении поля. Придет и расскажет ему, чт'o произошло, а он хотел все увидеть и понять сам.
Он шел все дальше. Прохожих в этот ранний утренний час не было. Он находился в уютном жилом квартале. И вот чуть поодаль увидел несколько человек. Одеты они были иначе, чем он, но разница не слишком бросалась в глаза. Мимо пронеслись машины, такие же удивительные. Ехали они с неестественно высокой скоростью.
Наконец Брейден набрел на магазин, двери которого были открыты. Не в силах больше сдерживать
— Чем могу быть полезен?
— Пожалуйста, не думайте, что я сумасшедший. Позже я вам все объясню. Только ответьте на мой вопрос. Что случилось тридцать лет назад? Была ли атомная война?
В глазах молодого человека мелькнул огонек.
— А-а… Вы, наверное, тот человек, который, жил под куполом? Теперь понятно, почему…
— Да, — ответил Брейден, — это я жил под куполом. Но что все-таки произошло? Что произошло после уничтожения Бостона?
— Видите ли, на Землю прилетели космические корабли. Бостон был уничтожен случайно. Из галактики Альдебаран прилетел целый космический флот. В кораблях были существа, значительно опередившие нас в развитии, и у них были добрые намерения. Они прилетели на Землю, чтобы пригласить нас в Галактический союз, чтобы помочь нам. К несчастью, при посадке в Бостоне один из кораблей разбился, и его атомные двигатели взорвались. От страшного взрыва погибло около миллиона человек. Остальные же корабли приземлились точно в назначенных пунктах, и их экипаж объяснил, с какой целью они прилетели. Никакой войны не было. Хотя избежать ее удалось только чудом. По приказу правительства в воздух поднялись военные самолеты, но их успели вовремя вернуть на базы.
— Так, значит, войны не было? — хрипло спросил Брейден.
— Конечно нет. Война для нас теперь лишь страшное воспоминание о мрачных временах, которые некогда переживало человечество. Очень нам помог Галактический союз. Ведь сейчас даже нет государственных правительств — кто же и кому будет объявлять войну? С помощью Галактического союза мы достигли небывалого прогресса. Земляне заселили Марс и Венеру, которые были необитаемы и которые Союз предоставил в наше распоряжение. Но Марс и Венера лишь как бы пригороды Земли. Мы ведь путешествуем и к звездам. Мы теперь даже… — Он вдруг замолчал.
Брейден стоял, вцепившись в край прилавка. Все это прошло мимо него. Тридцать лет одиночества, а сейчас он уже старик.
— Вы теперь… что? — спросил он. Что-то подсказывало ему ответ, он почти не слышал собственного голоса.
— Ну… нельзя сказать, что уже бессмертны, но мы весьма приблизились к этому состоянию. Живем целые столетия. Тридцать лет назад мы с вами были ровесниками. Боюсь, однако, для вас бессмертие уже невозможно. Галактический союз ознакомил нас с процессами, сохраняющими человеку молодость, но они применимы лишь к людям не старше среднего возраста — максимум до пятидесяти лет. А вам…
— Мне шестьдесят семь, — ровным голосом ответил Брейден. — Благодарю вас.
Итак, он потерял все. Звезды… Когда-то он мечтал полететь туда, ничего бы не пожалел, но сейчас не хотел даже этого. Он потерял все. И Миру тоже.
А ведь он мог быть с ней вместе. И оба остались бы молодыми.
Он вышел из магазина и направился к дому, который еще недавно скрывался под куполом. Там его уже ждали. Может быть, они удовлетворят его просьбу, одну-единственную? Дадут ему энергию, необходимую для восстановления силового поля? И тогда он закончит жизнь там, под куполом. Да, сейчас это было единственное его желание. Пусть ему разрешат умереть так, как он
Перевод М.Загота
** Ирвин Шоу
Раствор Мэнникона
Лишь одно окно светилось поздней ночью в массивном здании Исследовательской лаборатории Фогеля-Паульсона. Мыши всех видов и мастей спали в своих клетках. Дремали обезьянки, видели свои сны собаки, крысы-альбиносы дожидались утра с его неизбежными инъекциями и скальпелем. Тихо гудели компьютеры, чтобы к утру выбросить на пол огромные таблицы с цифрами. В закрытых пробирках причудливыми цветками разрастались культуры; в стерилизованных колбах исчезали колонии бактерий, взращенные в ночных бдениях, в темноте из растворов выпадали диковинные осадки, подтверждая или опровергая дневные надежды. За опущенными шторами тайком обменивались молекулами вещества, вращались вдали от человеческих глаз атомы, возникали в запертых комнатах целительные бальзамы и ядовитые составы. Электромагнитные устройства охраняли миллионы формул в сейфах, сталь которых поблескивала в лунных лучах.
В ярко освещенной, сверкающей чистотой комнате человек в белом двигался от стола к столу — то наливал жидкость в плоскую стеклянную чашку, то добавлял красно-бурый порошок к содержимому пробирки, то делал записи на кусочках нежно-голубой фильтровальной бумаги. Его звали Кольер Мэнникон. Он был среднего роста, пухлый, с лицом круглым, как дыня, и таким же, как дыня, гладким (бриться ему приходилось всего дважды в неделю). Его высокий лоб тоже напоминал дыню, мускусную дыню с гладкой кожей — спелую, но не особенно вкусную дыню, на которую нацепили массивные очки. В его выпуклых голубых глазах застыло ожидание младенца, который уже давненько лежит в мокрых пеленках. На куполе дынеобразного лба произрастал светленький пушок, а брюшко напоминало небольших размеров арбуз. Кольер Мэнникон ничуть не походил на лауреата Нобелевской премии. Он и не был лауреатом Нобелевской премии. Ему было двадцать девять лет и три месяца. Он знал, что большинство великих научных открытий совершалось учеными в возрасте до тридцати двух лет. У него в запасе оставалось еще два года и девять месяцев.
Шансы Мэнникона сделать великое научное открытие в лаборатории Фогеля-Паульсона были весьма незначительны. Он работал в отделе детергентов и растворителей, а в задачу его входили поиски детергентов, которые разлагались бы в водных растворах. Дело в том, что в популярных журналах уже появилось несколько не слишком приятных заметок о пене в канализационных трубах и о ручьях, покрывающихся мыльным слоем, в котором гибнет форель. Мэнникон знал, что никто еще не получал Нобелевской премии за открытие нового детергента, даже такого, что не губит форель. Через неделю ему будет уже двадцать девять лет и четыре месяца.
Другие сотрудники лаборатории, помоложе, занимались лейкемией и раком матки, а также соединениями, которые сулили успех в лечении шизофрении. Был даже двадцатилетний вундеркинд, который ставил совершенно секретные опыты со свободным водородом. Весьма вероятно, что они попадут и в Стокгольм. Их вызывали на совещания руководства, мистер Паульсон приглашал их в загородный клуб и к себе домой, и они разъезжали в спортивных машинах со смазливыми девчонками, похожими на кинозвезд. В отдел детергентов мистер Паульсон не заходил никогда, а сталкиваясь с Мэнниконом в коридорах, называл его Джонсом. Еще шесть лет назад мистер Паульсон почему-то решил, что Мэнникона зовут Джонс.