Судьбы
Шрифт:
Тихо, так чтобы не потревожить свою попечительницу от работы, Коринфия направилась в спальню. Она не была очень просторной, возможно с половину главной комнаты, но она ухитрилась сделать её своей собственной. Старая лампа, отделанная кусочками прозрачного, красного материала, располагалась на обветшалом прикроватном столике рядом с ее кроватью. Пол был покрыт причудливой формы клочком ковра. Это должно было быть отвратительным – жёлтый и зелёный и розовый, смешанные вместе – но каким то образом это работало. Коринфия скинула свои туфли и погрузила пальцы ног в плюшевый ковёр.
Она прикрепила старый холст гвоздями к стене над своей кроватью.
Темная колокольня с острыми концами доминировала в левой стороне холста. Почтовая открытка была прикреплена к стене рядом с самодельной картиной: Ван Гог, звёздная ночь. Рисунок напоминал ей о Пираллисе, где вечные сумерки окрашивали всё в пурпурно-голубой.
Это было грубое изображение, но оно было её, и она любила его не смотря ни на что.
Десять лет назад, когда она открыла глаза и обнаружила себя на незнакомой крыше чуждого ей мира, звёзды над головой были единственной вещью, что она узнавала. Она стояла, одинокая и напуганная, пристально вглядываясь в небо часами, следя за тем, как оно начинало сиять, с помесью очарования и благоговейного страха.
Когда солнце наконец достигло горизонта вспышке света, она взобралась наверх, чтобы укрыться в тёмном, укромном уголке крыши. Она никогда прежде не видела рассвет солнца, за исключением в мраморе. Мир вокруг неё прояснялся до тех пор, пока не становился ослепительным, пока она не заплакала впервые, от ужаса и муки, и ощутила боль тех обжигающих слёз и оскорбительных соплей, попадающих ей в рот: всё это было в новинку. Миранда нашла её там, съёжившуюся в тени целой цистерны воды. Она поговорила с ней, всё объяснила и выманила её из укрытия. Она дала ей очки из черепашьего панциря и спокойно, плавно надела их на её лицо, принося немного утешения и энергии. Вместе, они сидели на солнечном свете и Коринфия украдкой глядела сквозь затемнённые пластиковые линзы на мир, возникающий вокруг неё.
– Я единственная?- неожиданно спросила крошечная Коринфия, изучая Миранду с внезапным любопытством.
– Нет. Существует много таких как ты,- объяснила она.
– Где они? Почему я не могу их увидеть?
Миранда улыбнулась. – Они повсюду, но ты не можешь увидеть их, потому что они сливаются. Это то, что они должны делать – жить среди людей, как один из них. И это то, что и ты теперь должна делать.
Коринфия всё ещё могла помнить то, как те слова проникли в её сознание, словно ледяная волна: изгнана сюда, в ужасный мир, полный непристойного шума и зарядов света.
Лишь звёзды на небе остались прежними. Звёзды оставались постоянными в любом подобном мире, те же созвездия, танцующие по тёмному небу. Коринфию всегда очаровывало, смотреть как они движутся. Когда она была Судьбой, она могла общаться с Невидимыми лишь стоя у реки знаний и задавая вопросы от её сердца. Однажды, она спросила, может ли небо или Пираллис передвигаться. Ответ явился ей в форме бесшумных, вибрирующих волн:
Мы существуем нигде и везде; поэтому, мы движемся всегда и никогда.
Утверждение ощущалось столь глубоко, что Коринфия потратила немереное количество энергии в попытке понять его значение, мысленно пытаясь найти начало и конец вселенной.
Хотя она знала, что такие мысли были бессмысленны.
Она закончила переодеваться и скользнула в мягкий розовый халат. Тихо, она вернулась на кухню, где Миранда теперь работала над горшком парящей воды, напевая себе под нос. Миранда всегда мурчала, когда была погружена в задание или глубокие раздумья. Рядом с ней, на столе, было несколько смятых чеков, которые, как Коринфия смутно припомнила, принадлежали городской транспортной системе. Это означало, что Миранда снова пользовалась транспортом.
– Почему ты ездишь на автобусах?- внезапно спросила Коринфия. Ей всегда было интересно, но Миранда почти никогда не отвечала на вопрос откровенно.
Миранда не оглянулась.
– Ты никогда не знаешь, когда появится удобный случай.
– Удобный случай для чего?- спросила Коринфия.
– Для всего и чего угодно,- ответила Миранда, улыбаясь.
Коринфия потрясла головой. У Миранды были странные привычки. Она была известна за то, что могла кататься на велосипеде часами, разговаривая с людьми. Один раз, Коринфия попробовала это, надеясь, что она сможет связаться с другими Исполнителями. Но это вынудило её взаимодействовать с людьми – а разговор с ними оказался слишком неловким. Однако, Миранда казалась воодушевлённой после этих прогулок. Коринфия никогда не понимала почему. Возможно, это было также как и её интерес к одежде – необъяснимо, частичка, маленький кусочек Гумании притягивал её.
Коринфия наполнила ванну водой, настолько горячей, насколько она могла выдержать. Вода сделала её кожу розовой и она аккуратно потёрла всё тело: между пальцев ног, под ногтями, за ушами. Смерть словно бы цеплялась за кожу и Коринфия ненавидела это чувство – как будто всё её тело было обёрнуто холодной, лишенной теплоты хваткой.
Позже, когда Коринфия села на кровать, осушая волосы полотенцем, Миранда бесшумно вошла в комнату и поставила дымящуюся кружку на прикроватный столик. Она пододвинулась на кровать позади Коринфии и начала осторожно расчёсывать гребнем свои запутанные локоны. Пальцы Миранды скользили по скальпу, пока она плела изящную косу из отдельных прядей.
Коринфия скучала по тому, как её волосы развивались на ветру, образуя длинную, идеальную косу в Пираллисе. Однако, казалось она никогда не могла справиться с непослушной гривой в этом мире.
– Становится тяжелее помнить, - признала Коринфия.
Миранда не спросила что или почему. Она просто нежно сжала плечо Коринфии, встала и оставила ее одну, наедине со своими мыслями.
Коринфия надела свою любимую пижаму и легла обратно в кровать. Это было почти тем, что она могла бы назвать сном, в котором ни она, ни Миранда не нуждались – ни так как люди, в любом случае. Кровать всего лишь была местом, где она любила сидеть и вспоминать.
Здесь всплыли воспоминания о Пираллисе – покрытые мхом, тускло освещенные, милые, как сами сады.
Тоска усилилась, угрожая задушить ее.
Коринфия моргнула. Потолок стал, странным образом, расплывчатым.
– Я готова вернуться домой, – прошептала она.
В комнате было тихо.
Коринфия закрыла глаза и снова попыталась представить землю Пираллиса. Но в этот раз, вместо этого, она увидела пару карих глаз, пристально глядящих на нее, и почувствовала одно скользящее прикосновение руки, словно касание крыла бабочки о её плечо.