Суер-Выер. Пергамент
Шрифт:
– Чего-чего? Какой?
– А что? О-за-па-че-хонный! – сказал вдруг старпом, поясняя лоцмана.
Капитан почему-то молчал, а я снова остро почувствовал… нет, невозможно объяснить… впрочем, ладно. Я почувствовал, что сливаюсь с капитаном в одно лицо.
Повторяю: в одно лицо.
Это было совершенно неожиданно.
Я даже затормозил, ухватился руками за сосну, но лицо Суера влекло меня неудержимо, и я совершенно против воли стал с ним сливаться, совершенно забывая идиотское слово «озапачехонный».
К изумлению,
Всё же я чувствовал себя Арагвой и тормозил, тормозил и даже оглянулся.
Боже мой! Лоцман и Пахомыч уже слились в одно лицо!
Это была не Кура и не Арагва! Деликатность лоцмана и махаонство старпома, слившись, превратились в моховое болото, из которого торчали их торфяные уши и носы! Отмечу, что, слившись в одно лицо, они костыляли каждый на своих двоих! Я хотел поподробней осмотреть их, как вдруг капитан гаркнул мне в ухо:
– Ну ты что? Будешь сливаться в одно лицо или нет?
– Кэп, – бормотал я. – Капитансэр! Я чувствую, что сливаюсь с вами в одно лицо. И я не против, поверьте, но я это испытываю впервые в жизни и не знаю, как себя вести.
– Что мы с тобой? Ерунда! – припечатал Суер. – Целые нации сливаются порой в одно лицо и даже разные народы, потом-то попробуй-ка разлей. А ты меня неплохо знаешь, надеюсь, доверяешь и запросто можешь сливаться.
– Кэп, – оправдывался я, хватаясь за сосну, – нации – хрен с ними, давайте хоть мы удержимся!
– Невозможно, – сказал капитан, – отпусти сосну. Будем иметь одно лицо на двоих – не так уж страшно.
В голове моей помутилось, я потерял на миг сознание… и слился с капитаном в одно лицо.
– Скажи спасибо, что не с боцманом Чугайло, – сказало бывшему мне наше общее теперь лицо.
Слившиеся в одно лицо Пахомыч и лоцман смотрели на нас с превеликим изумлением. Тут наше лицо достало зеркало, не помню уж, из моего или капитанского кармана, и стало себя разглядывать.
Ничего вообще-то, вполне терпимо, я ожидал худшего. Правда, при всей моей любви к капитану, меня неожиданно покоробили его усы в сочетании с моими прекрасными глазами, но так, в целом, неплохо… И ещё появилось странное ощущение, что мы хоть и слились в одно лицо, но всё-таки в нём присутствовал и какой-то бывший я.
– Перестань вертеться и нервничать, – сказало наше лицо бывшему мне. – Слился так слился, и нечего валять дурака. Бывшее твоё лицо уже никого не интересует. Гуляй!
Некоторое время наше лицо с капитаном и ихнее лицо Кацмана и старпома бесцельно бродили под соснами.
Потом ихнее лицо разложило для чего-то костёр из сосновых шишек.
Это нашему лицу не понравилось, и оно стало затаптывать костёр четырьмя ногами.
Ихнее лицо разозлилось и ударило в наше четырьмя кулаками.
Наше в ответ дало им в глаз.
Так мы топтались
– Это всё бывало не раз, – сказало наконец наше лицо ихнему. – Слившиеся в одно лицо любят наносить взаимные удары. Но в нашем лице есть признаки капитана. Поэтому слушай нашу команду: немедленно в шлюпку!
Старпомолоцман, или, так сказать, Пахомнейший Кацман, то есть ихнее лицо, неожиданно подчинилось и направилось к шлюпке. За ним двинулось и наше лицо.
В шлюпке мы сумбурно хватались за какие-то вёсла, что-то гребли. Неожиданно нашему лицу пришла в голову важная мысль.
– Слившееся надо разлить, – сказало наше лицо, а ихнее заулыбалось и достало из-под банки спиртовую бутыль. «Пианино».
Лица разлили по одной. Выпили.
Потом наше выпило, а ихнее пропустило.
Тогда наше тяпнуло, а ихнее как-то дико чокнулось стаканами.
И тут явление произошло! Неожиданное!
Все мы, бывшие четверо, внезапно стали неудержимо сливаться в одно общее лицо на четверых.
Как оно выглядело со стороны, я не видел, но соображал, что получается нечто мутное и большое. В общем, четверное. Эдакая кварта с ушами во все стороны.
И тут бывший я, который ещё теплился в тайниках общего лица, понял, что плаванье кончилось и мы никогда не доберёмся до «Лавра Георгиевича», течение отнесёт нас от фрегата, от острова и от самих себя.
В кварте нашей рыхлой и обширной что-то захрипело, закашляло, как сквозь вату пробился голос бывшего сэра Суера-Выера:
– Приказываю закусить! Немедленно закусить!
– Мне сала, сала, – запищал где-то в молочной мгле бывший лоцман Кацман.
– Огурчика малосоленького, – жалобно провыл норд-вест старпома.
Солёная волна ахнула в четверное наше лицо, и разница во вкусе к закуске сделала своё дело. С одной стороны послышался хруст огурца, зашмякало сало, бывший я предпочёл крабные палочки под майонезом, а Суер сухофрукты.
Закусывающие лица потихонечку расползлись в стороны, как медузы, зазевали и, чихнув, обрели прежние границы.
Протерев глаза, я понял, что мы не так уж далеко отплыли в открытый океан. Совсем рядом с нами покачивался на волнах остров слияния в одно лицо и твёрдо, как скала, стоял в океане «Лавр».
Когда мы подплыли к «Лавру», все признаки наших слияний прошли без следа и матросы ничего не заметили. Они только болтали, что у капитана флюс, а это были следы моего нордического подбородка.
Странное последствие мучило меня несколько лет. Мне всё снилось, что я – Арагва.
Глава XXXVIII. Возвращение на остров голых женщин
Боцман Чугайло очень обиделся, что его не взяли на остров голых женщин.
– Гады! – орал он в камбузе. – Высадили меня на остров сухой груши, а к голым женщинам сами поплыли!