Суеверия викторианской Англии
Шрифт:
Английский фольклор предписывал бережное обращение с молодыми матерями. Еще в шекспировские времена верили, что сквозняки губительны как для беременных, так и для рожениц. Подвергнуть женщину такой опасности было непростительным проступком. Отсюда и негодование Гермионы в «Зимней сказке» Шекспира, когда царственный супруг велит ей предстать перед судом сразу после родов:
Всем женам всех сословий После родов дают покой, — меня ж Сюда влекут по холоду, когда Я так слаба еще.Тот факт, что ее вывели из покоев «по холоду» (в оригинале — «на открытый воздух»), особенно возмущает королеву. Интересно, что в XIX веке эти поверья продолжали влиять на повседневную жизнь матерей из разных классов. Англичанки из состоятельных семей некоторое время после родов (вплоть до месяца)
Вполне вероятно, что столь бережное отношение к недавно родившим матерям диктовалось не только заботой об их здоровье, но и суеверной боязнью того, что в этот момент женщина «осквернена кровью». Согласно ветхозаветным установлениям, некоторое время после родов женщина считалась нечистой, и только по истечении ритуальных сроков она должна была пройти очищение в храме. Эта традиция сохранялась в Англии под названием churching. Молодым матерям уже не нужно было приносить «однолетнего агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу в жертву за грех». Требовалось всего лишь посетить церковь, где женщина становилась на колени, выслушивала слова священника и приносила благодарность Богу за разрешение от бремени. В XVI–XVII веках, когда церковным церемониям еще придавали большое значение, с этим обрядом было связано множество предписаний и ограничений. Епископы настаивали на том, чтобы женщина приходила в церковь с покрытой головой. Изящная шляпка для такой оказии не годилась, волосы нужно было спрятать под платком. В противном случае священник мог отказать кокетке в проведении церемонии. Женщина, родившая вне брака, в те суровые годы не могла рассчитывать на обряд очищения, покуда не искупит свой проступок покаянием. Но в викторианскую эпоху интерес к ритуалу очищения пошел на спад. Зачастую к нему прибегали две категории женщин: суеверные особы, опасавшиеся сглаза, или жены и дочери англиканских священников, которым полагалось соблюдать все церковные обряды.
Следуя фольклорным предписаниям, перед очистительным обрядом женщина некоторое время не выходила на улицу, чтобы не гневить прохожих — встреча с «неочищенной» матерью грозила несчастьем. «Нечистое» состояние роженицы также привлекало к ней злые силы: фейри могли уволочь ее в качестве кормилицы для своего молодняка.
По мере того как дети подрастали, родители продолжали их оберегать. Проводя много времени подле колыбели, матери подмечали все, что происходило с малышом. Если маленький ребенок улыбался во сне, говорили, что он видит ангелов (как вариант — его целуют феи). По мнению умудренных опытом нянек, в первый месяц малютка видит во сне все грядущие события своей жизни. Поэтому матери старательно следили за выражением лица своего крохи. А ну как удастся отогнать дурные сны и тем самым обмануть судьбу?
Считалось, что если класть новорожденного на левый бок, он вырастет неуклюжим. Поэтому матушки и нянюшки приучали малышей спать на правом боку. Поскольку маленький ребенок постоянно нуждался в материнском присмотре, ее близости приписывали магические свойства. Например, мать якобы могла избавить ребенка от родимого пятна, если лизала пятно каждый день. С другой стороны, в Йоркшире верили, что веснушки на лице возникают от брызг материнского молока.
То, что мы сегодня посчитали бы закалкой, в XIX веке делали не только ради крепкого здоровья. Если родившегося зимой уорикширца валяли в снегу — значит, таким образом его хотели навсегда избавить от обморожений. А если валлийцы собирали дождевую воду и купали в ней малыша — так это для того, чтобы он начал говорить как можно раньше. Особую заботу проявляли о нравственности. До года детям не позволяли смотреться в зеркало, чтобы не выросли гордецами.
Маленьких детей старались не перехвалить: пускай матери и млели от счастья, слушая похвалы щечкам и глазкам свои отпрысков, детей можно было запросто сглазить. Священнослужители тоже выступали против чрезмерной похвалы детей, но по иным причинам. Жестокую историю приводит собиратель шотландского фольклора Джеймс Напир: молодая шотландка не могла надышаться на своего первенца, а когда он внезапно скончался, так убивалась, что утешить ее пришли пастор и деревенский староста. Скорбящей матери сообщили, что она должна быть благодарна Богу за то, что тот устранил ее искушение — младенца, из-за которого она забыла о своем христианском
Крещение
Говоря о крещении, необходимо разграничить церковный статус этого обряда и народные поверья. Посредством крещения маленький англичанин становился полноправным членом англиканской церкви. Крещение, как правило, проводили в следующее воскресенье после родов. Ребенка приносили в церковь, где священник окунал его в купель или, в случае слабого здоровья малыша, брызгал на него водой. Во время обряда у купели стояли крестные и в нужный момент отвечали на вопросы священника. Мальчику полагались два крестных отца и одна крестная мать, девочке — наоборот: две крестные матери и один крестный отец. Родители малыша не могли быть его крестными. Перед тем как окунуть ребенка в воду, священник просил крестных назвать имя младенца. Согласно уставу архиепископа Джона Пекхэма: «Священники не должны позволять, чтобы младенцев, особенно женского пола, нарекали вычурными, непотребными именами; в противном случае епископ во время конфирмации имеет право изменить ребенку имя». Другое дело, что архиепископ Пекхэм проживал в XIII веке, так что в XIX столетии его заветам уже не придавали особого значения.
Если поход в церковь угрожал здоровью ребенка, священник мог окрестить его на дому. В крайних случаях, когда младенец рождался слишком слабым и мог с минуты на минуту умереть, окрестить его могла мать или повитуха. Священникам советовали почаще напоминать своим прихожанам формулировку: «Крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Произнеся эти слова и побрызгав на ребенка водой, любой прихожанин выполнял функцию священника. Такое крещение считалось действительным, а если ребенок все-таки выживал, крестить его повторно уже не требовалось. Церковный устав всего-навсего оговаривал, чтобы воду, использованную для импровизированного крещения, затем вылили в огонь или отнесли в церковь. Несмотря на четко прописанные церковные правила, отношение к крещению «своими силами» было далеко не однозначным. В народе такой младенец считался окрещенным только наполовину. В случае смерти его похоронили бы на северной стороне кладбища, рядом с самоубийцами и некрещеными детьми. Именно такая ситуация описана в романе Томаса Гарди «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». Поскольку отец Тэсс не пускает пастора на порог, ей приходится самой окрестить свое внебрачное дитя, которое она нарекает подходящим именем «Горе». После смерти младенца Тэсс первым делом спрашивает священника, есть ли разница между ее домашним обрядом и церемонией в церкви. Как пишет Гарди: «Испытывая вполне естественное чувство профессионала, узнавшего, что работу, которую следовало бы исполнить ему, взяли на себя его неискусные клиенты, он склонен был ответить отрицательно». Но сострадание к девушке берет верх, и священник сообщает, что разницы между такими обрядами нет. После долгих уговоров он разрешает похоронить дитя на кладбище, но «в том жалком уголке божьего сада, где с божьего соизволения растет крапива и где хоронят всех некрещеных младенцев, известных пьяниц, самоубийц и других людей, чьи души обречены на гибель».
Хотя англиканская доктрина рассматривала крещение как принятие младенца в лоно церкви, народные поверья, сохраняя отголоски католицизма, связывали крещение со спасением души. Без крещения ребенка ожидали посмертные мучения. Души некрещеных детей не могли упокоиться, и тихими ночами слышались их завывания и горестный плач. Распространенным было поверье, что души некрещеных младенцев превращаются в блуждающие огоньки и заманивают путников в трясину.
Некрещеный ребенок — желанная добыча фейри, поэтому детей старались крестить как можно скорее. В некоторых деревнях, к примеру в Северной Шотландии, имя ребенка сохраняли в тайне до крещения, чтобы фейри не завладели малышом. Даже в церкви его опасались произносить вслух. Перед крещением имя писали на бумажке и отдавали ее пастору, который сам оглашал написанное во время обряда. Во многих графствах считалось несчастливым давать новорожденному имя умершего ребенка из той же семьи. Шотландцы пошли еще дальше и заподозрили в несчастьях фамилию. Если в шотландской семье дети умирали в младенчестве, следующего ребенка называли «дорожным» именем. Таковым служило имя первого человека, встреченного по пути на крестины. К примеру, предок семейства Мак-Рори из Петершира получил такое имя, когда его родители, сами прозывавшиеся Мак-Ларенами, попросили благословения у прохожего по имени Рори Мак-Ферсон. В результате имя прохожего стало фамилией ребенка.
В целом, случайные прохожие играли важную роль в традициях, связанных с крещением. В Шотландии бытовал обычай угощать первого прохожего, которого родители встречали по дороге в церковь. Ему вручали гостинец: мешочек с хлебом и сыром, иногда с пирогом или печеньем, а то и с серебряными деньгами. В свою очередь, прохожий благословлял малыша. В Корнуолле на церемонию захватывали пирог, прозванный «кимбли». Куском такого пирога угощали первого встречного, чтобы обеспечить ребенку здоровье и долгую жизнь.