Суеверия викторианской Англии
Шрифт:
Маргарет Уотерс и Сару Эллис арестовали и отдали под суд. Миссис Уотерс приговорили к повешению, ее сестру — к 18 месяцам каторжных работ, так как против нее выдвинули обвинение только в финансовом мошенничестве. «Таймс» широко разрекламировала этот судебный процесс, а за несколько дней до исполнения приговора опубликовала интервью с Маргарет. В нем детоубийца выставляла себя жертвой системы. Овдовев, миссис Уотерс попыталась открыть швейную мастерскую, но прогорела. Помыкавшись по Лондону, она начала давать газетные объявления, что возьмет на воспитание новорожденных детей. Деловой хваткой у миссис Уотерс не обладала, значительного дохода новое предприятие не приносило, и «фермерша» все глубже увязала в долгах. Младенцев, скончавшихся от «естественных причин» — судорог и «грубого питания», не предназначенного для нежных желудков, ей не на что было хоронить. Она заворачивала
По словам Маргарет, менять имя и место жительства ее якобы заставило преследование ростовщиков, и только крайняя нужда не позволяла хоронить малюток как полагается. Впрочем, не все газеты соглашались с «Таймс». Журналисты заклеймили ее имя позором и призывали общество прекратить существование детских ферм, по сути являющихся, как и аборты, видом детоубийства. Оснований для такой оценки имелось куда больше. Многие клиенты Уотерс оказались людьми состоятельными. Неужели они были так наивны, что верили обещаниям Маргарет? Или же их вполне устраивало, что незаконнорожденные дети пропадут бесследно и не смогут претендовать на то, чтобы родители признали их спустя много лет?
Приговор Маргарет Уотерс был приведен в исполнение 11 октября 1870 года. Только в 1889 году британский парламент принял Закон о защите детей до четырнадцати лет от жестокого обращения. Конечно, можно было бы посчитать дело миссис Уотерс исключением, а ее поведение оправдать дурной наследственностью (ее отец скончался в сумасшедшем доме), но этот случай не единственный.
Не менее печальные сюжеты об убийстве нежеланных детей сохранились в английских балладах. Так, в балладе «Жестокая мать» («Cruel Mother», номер 20) девица внезапно узнает о беременности. Чтобы скрыть позор, она уходит в лес и садится под деревом, прислонясь к нему спиной. Родив двойню, она убивает младенцев и, как ни в чем не бывало, возвращается в отцовский замок. Через некоторое время на глаза ей попадаются двое прелестных малышей. Умилившись, она говорит: «Если бы вы были моими, я бы одела вас в шелка!» На это дети отвечают, что когда они были ее, то не видели от нее добра. Возможно, маленькие призраки — это порождение нечистой совести, знак того, что женщина раскаивается в своем злодеянии. В одном из вариантов баллады преступница спрашивает, какая кара ее ожидает. Дети отвечают, что семь лет она будет летать птицей в лесах, еще семь — плавать рыбой в море, еще семь — болтаться колоколом на колокольне и последние семь — служить привратником в аду. Жестокая мать готова принять любые наказания, но перспектива оказаться в аду ее ужасает.
Другая баллада о детоубийстве называется «Девица и пилигрим» («The Maid and the Palmer», номер 21). Красавица-девица приходит стирать к колодцу. Там она встречает пилигрима, который просит у нее воды. У девушки нет с собой чаши, чтобы зачерпнуть воду, о чем она и сообщает пилигриму. Настырный паломник заявляет, что для своего любовника она бы точно отыскала чашу. Любовник? У нее? Девица клянется всеми святыми, что у нее отродясь не было любовника. «Ты лжешь, — спокойно продолжает паломник. — У тебя даже было девять детей». Он перечисляет, где зарыты убитые дети: кто у изголовья кровати, кто на лугу. В сумме как раз и выходит девять. Раскаявшаяся грешница просит его о наказании. Ее ожидают кары, похожие на воздаяние из предыдущей баллады. Вытерпев эти муки, она сможет вновь вернуться домой.
Баллада «Мэри Гамильтон» («Mary Hamilton», номер 173В) начинается с того, что девушку отправляют поучиться премудрости при королевском дворе. Вскоре она беременеет от короля и тайком избавляется от ребенка: сажает его в бочку и бросает в море. Остальные фрейлины успевают услышать детский плач, о чем и доносят королеве. Та подступает к девушке с расспросами. Узнав правду, государыня приглашает Мэри поехать вместе с ней в Эдинбург, якобы на свадьбу. Мэри догадывается, что это всего лишь предлог, но тем не менее надевает свои золотые украшения вместо траурного платья. Сверкая ими, она едет по улицам города. Когда женщины начинают ее оплакивать, она просит их не скорбеть по ней, потому что она заслужила смерть за убийство ребенка. Тем не менее Мэри далека от смирения. Королеве она говорит, что еще вчера омывала ей ноги и стелила постель, а сегодня получила петлю в качестве награды. Когда Мэри уже стоит на виселице, появляется отец ее ребенка — король. Он привез фрейлине помилование. Однако Мэри заявляет, что если бы он и в правду хотел спасти ей жизнь, то не позорил бы ее так. Разумеется, девушка будет повешена. Некоторые исследовали, в том числе и сам Фрэнсис Чайлд, считают, что эта баллада основана на реальных событиях. В частности, ее связывают с королевой Марией Стюарт, которая отправилась во Францию с четырьмя фрейлинами, носившими имя Мэри. Другое дело, что фамилии у них были Сетон, Битон, Флеминг и Ливингстон. Мэри Гамильтон среди камеристок не значилась. Более того, слово «Мэри» (иногда пишется со строчной буквы — mary) служило условным обозначением камеристки. Еще более оригинальная версия называет прототипом героини Марию Гамильтон, любовницу Петра Первого. Родив от царского денщика Ивана Орлова, Мария Гамильтон утопила своего ребенка, за что и была казнена. Эту версию всерьез рассматривал Фрэнсис Чайлд, полагая, что история о царской любовнице могла
Не менее красноречивы истории о привидениях, показывающие, что не только грудные младенцы, но и дети постарше гибли от пренебрежения взрослых.
Пожалуй, одним из самых несчастных английских призраков считается Мальчик из Гилсленда, которого можно встретить в одноименной деревне возле вала Адриана. Хотя легенда о нем касается более ранних времен, упоминания об этом приведении берут свое начало в XIX веке. Призрак может подойти к прохожему, идущему вдоль вала, и взять его за руку. А когда прохожий, поежившись от ледяного прикосновения, опустит глаза, то никого не увидит. Впрочем, свидетели все же описывали маленького мальчика, который дрожит от холода и протягивает руку, словно прося еды. Много веков назад юного наследника замка взял на прогулку дядюшка-злодей и бросил посреди обледенелой пустоши. Через несколько дней крестьяне нашли окоченевший труп ребенка. Мальчик замерз насмерть, пытаясь укрыться за валуном. С тех самых пор его призрак преследовал потомков убийцы. Когда одному из них случалось захворать, рядом с постелью появлялся призрачный ребенок и, если болезнь была смертельной, клал на больного руку, бормоча: «Холодно, холодно, ах, как мне холодно! Но и ты замерзнешь навечно».
Не менее жуткая история произошла в поместье Бишэм Эбби в Беркшире. В восточном крыле поместья бродит призрак леди Элизабет Хоби, которая и по сей день оплакивает своего погибшего сына Уильяма. Элизабет, дружившая со своей тезкой Елизаветой Первой, в совершенстве знала латынь и греческий. Амбициозная мать хотела, чтобы ее дети тоже достигли успеха в науках. К сожалению, младший сын учился из рук вон плохо. Когда он в который раз наделал ошибок в домашнем задании, мать высекла его и заперла в чулане, сказав, что не выпустит, покуда он все не перепишет. В тот же день к ней прискакал гонец от королевы, срочно требовавшей ее во дворец. Впопыхах леди Элизабет забыла про запертого Уильяма, а когда вернулась домой, мальчик уже умер от голода в чулане. До конца своих дней леди Элизабет не могла забыть тот жестокий поступок, и даже после смерти она продолжает рыдать в коридорах поместья. А в 1840 году, во время ремонта, под старыми половицами нашли листы бумаги с именем «Уильям Хоби». Листы были сплошь исписаны неряшливым детским почерком, но в некоторых местах чернила были размыты (вероятно, от слез). Впрочем, скептики утверждают, что леди Элизабет не имела сына с таким именем и все это вымысел.
Изобилие призраков, в том числе и малолетних, можно найти в Йорке. Гиды рассказывают, что в начале XIX века в районе Бэдэрн находился приют, где творились темные делишки. Насколько темные — о том есть различные версии. По одной из них, наставник-пропойца попросту заморил голодом нескольких ребятишек, а вот по другой, он был настоящим маньяком. От голода и холода его подопечные умирали десятками, но директор ленился их хоронить. Чтобы не тратить усилий понапрасну, он складывал тела в шкаф. Далее эта версия тоже разветвляется. То ли директор засунул в шкаф еще живого мальчишку, который поднял крик, обнаружив там мертвых товарищей, то ли крики почудились директору, ведь шкаф, битком набитый трупами, расшатывает нервы. В любом случае, директор схватил нож и перерезал всех оставшихся детей. Духи убитых оборвышей задержались в этом районе: иногда до прохожих доносится их плач, а иногда смех. Призрак маленькой девочки обитает в Йорке по адресу Стоунгейт, 41. Эта девочка родилась уже в викторианскую эпоху. Однажды родители устраивали прием и совсем забыли про дочку. Ей же очень хотелось посмотреть, как веселятся взрослые. Девочка перевесилась через перила на лестнице, но потеряла равновесие, упала и разбилась. Время от времени ее призрак скрипит ступенями, а иногда сидит на магазинной стойке (сейчас в доме находится магазин) и болтает ногами.
Истории со счастливым исходом хоть и редки, но все же встречаются в английском фольклоре. В Девоне рассказывали о графине Изабелле, которая как-то раз во время прогулки повстречала крестьянина, тащившего большую корзину. Проницательная графиня заметила, что в корзине что-то попискивает и шевелится. На все расспросы крестьянин отвечал, что несет топить щенков. Но графиня не отставала, и тогда мужчина нехотя признался, что его жена родила сразу семерых сыновей. Прокормить такую ораву бедняге было не под силу, вот он и решил разделаться со всеми разом. Жалостливая дама усыновила малюток, которые потом унаследовали ее состояние.
Детский труд
Не секрет, что в XIX веке детям приходилось трудиться наравне со взрослыми. Дети постарше могли, к примеру, устроиться на фабрику или пойти в услужение. Кроме того, женщины и дети работали в шахтах по двенадцать и более часов в день. В некоторых шахтах от них требовалось поднимать на поверхность корзины с углем, в других — ползти на четвереньках и тянуть за собой груженую вагонетку, которая крепилась к талии с помощью цепи. Дети тянули вагонетки наравне со взрослыми или же открывали затвор дверей, чтобы вагонетки могли проехать. Сара Гудер, восьмилетняя девочка, открывавшая дверь вагонеткам, так описывала свою работу: «Я не устаю, но там, где я сижу, нет света, и мне страшно. Если рядом есть свет, иногда я пою, но только не в темноте. Тогда я не смею петь. Мне не нравится в шахте».