Суфлёр
Шрифт:
– Ну вот, я же говорил, - вновь встрял парнишка, задержав на какое-то время часть группы, - Развлекательное телевидение! Низкопробный юмор – отдушина для зомбированной публики! Ржать можно над всем! За этим ржанием не слышно стонов! А скоро и над стонами будут смеяться! Деградация! Пришли от Гулага до Аншлага!…
– Деградация везде, - согласился я, - Это общемировая тенденция. Кризис ведь тоже глобален. На каждого их «Бората» мы отвечаем двумя «самыми лучшими фильмами», а за каждую картину жестяной банки Энди Уорхолла, обильно орошенную мочой его любовников, или фотошоп Терри Роджера наш Никас Сафронов нарисует целых два портрета собственными испражнениями, а русский клон Терри Роджера выдаст очередную фотографию за живопись… Ладно, тебе разрешаю работать по индивидуальной программе. Придумай что-нибудь свое вместо того, чтобы походя лягать чужие победы. Создай то, что покажется тебе полезным… А мы обсудим твой шедевр публично. Ищи аргументы,
– А если автор – сам король? – этот вопрос прозвучал из других уст, очерченных татуированным контуром соблазнительных губ. Брюнетка задержалась в конференц-зале, облокотившись на кафедру и пронзив меня нахальным взглядом.
– Автор должен быть голодным, - ответил я и бессознательно уставился на загорелые ножки. Предварительно я оглядел помещение. На первый взгляд в нем никого не было – ребята разошлись. Шкаф-купе, где на плечиках висело мое кашемировое пальто, был последним объектом, на котором я сосредоточил внимание. На двери было зеркало – непреложный атрибут для артистов, телеведущих и нарциссов.
– Голод бывает разным, - показала всю свою информированность красотка, не забыв продемонстрировать свои прелести неловким, но отрепетированным наклоном вперед. Вырез на топике пересекала ложбинка, указывающая на твердый второй размер. Юная леди была уверена в несокрушимой силе своего обаяния. Развенчание мифов и крушение идолов – моя специальность…
– Если ты окажешься в моей коллекции – обещаю только секс без любви. – я беспардонно огорошил маленькую пиранью, - Здоровый, спортивный, приятный, быстрый или медленный – в зависимости от настроения. Лучше после еды, чтобы не отвлекаться. Если же ты рассматриваешь меня как спонсора или локомотив – это заблуждение. У меня нет денег, телепродюсеры и медиа-магнаты на дух меня не переносят – у них сложился стереотип, что я слишком независим, несговорчив, а, следовательно, опасен. Наверное, потому что не так молод. У меня даже свиты нет, да что там – агент сбежал – явный признак упадка. Свяжешься с явным аутсайдером – не сделаешь карьеры. Неудачники в списке твоих поклонников сделают тебя в глазах потенциальных спонсоров дешевкой. Или я нравлюсь тебе настолько, что ты готова рожать? Обещаю быть идеальным мужем, не тусоваться по ночам и сидеть дома. Это ли не счастье – быть счастливым у себя дома! Надеюсь, и ты устала от тусовок?
Я не дождался ответа, моя собеседница удалилась сразу после слова «рожать». Остальной «спич» я толкал в пустоту. Хотя… Я проследовал к шкафу-купе. Мне было интересно, ошибся я или нет, предположив, что там кто-то прячется.
Подойдя к нему, я посмотрел на себя в зеркало. Увиденное меня не поразило. Эти морщины у глаз, испещренные капиллярами белки, прямой, длинноватый нос и впалые щеки я уже видел. Меня радовало, что я не толстел. Однако, это не являлось итогом продуманных восточных диет, это было результатом перманентной нервотрепки. У человека неподготовленного это постоянное истязание и нагромождение задач вызывало гнев. Я же наверняка знал, что прав Лев Толстой, определивший истинную силу человека. Она не в порывах, а в нерушимом спокойствии. Оттого не страшила меня моя седина, она мне шла, учитывая, что распределялась по всей голове равномерно, словно выкладывалась перышками, отщипанными с моих утраченных крыльев.
Незначительным усилием я сдвинул дверь вправо и почти не удивился, обнаружив в шкафу своего недавнего оппонента.
– Причина, по которой ты оказался здесь, может быть только одна – девушка. Кивни, если я прав.
Он кивнул.
– Мы никогда не задумываемся, что убивать свое время – все равно, что ликвидировать себя по частям…
Парень смотрел на меня с тотальной ненавистью, но не вылез из шкафа, позволив мне расширить горизонты своей безудержной мысли.
– Если ты готов тратить свое время на тусовщицу, надо привыкать к режиму совы. Это значит – света белого тебе не видеть. Правда, тусоваться тебе придется лишь рядом с предметом своего обожания, ибо она будет тебя стесняться, читай – сторониться, ведь у тебя нет «мерседеса». У тебя ведь нет «мерседеса»? – уточнил я.
Парень отрицательно помахал головой.
– Ну, не переживай, когда она будет сидеть в салоне «мерседеса», а мимо будет проезжать белый «бентли-континенталь», она возможно, свернет себе голову и останется лишь в твоих воспоминаниях.
Парень вышел из шкафа и попятился в сторону выхода из аудитории, сначала медленно, потом ускоренным шагом. Перед тем, как захлопнуть за собой дверь, он бросил в
– Лицемерные уроды! Фальшивые проповедники! Читаете мораль, а сами живете этой жизнью! У вас же все за бабки! Ради статуса и эфира вы готовы податься в говномесы! Трусливые, лживые и надменные! Прячете свои скабрезные мыслишки за своей эрудицией. Это не я, а ты в шкафу, - перешел он на «ты» в запале, - В ящике! И за то, чтобы в нем сидеть – ты заплатишь любую цену! И запомни, - бросил он напоследок, – Я в своем шкафу сидел по собственной воле, в свое свободное время! Мне там нравилось! У меня есть мое свободное время, оно должно быть у свободного человека. И лучше я проведу его в шкафу, чем уставившись в телевизор, откуда будет толкать туфту умник вроде тебя! А ты в своем ящике будешь сидеть по чужой воле, по воле своего суфлера! Я был у тебя на паре в последний раз! У цензора большему научишься! Скажешь его нет!? Есть! Даже если он у тебя в голове! – тут он постучал пальцем по лбу, добавив, - Страх – твой цензор!
Дверь захлопнулась, и я долго стоял перед шкафом, прежде чем снять с плечиков свое пальто. Парню палец в рот не клади. По сути он поставил меня на место, опустил с небес на землю, сбил корону!
Возможно, я был слишком категоричен в своей оценке нынешних девиц, и именно это обидело моего «штатного» критика. Меня оправдывал только мой не слишком удачный семейный опыт, который превратил последнего романтика в новоиспеченного прогмата.
В любой красотке я видел потенциальную стрекозу. Если честно, я так и называл их, правда, по-английски – dragonflys [3] . Кто они, как не честолюбивые летающие драконы!? Я даже раскладывал это слово на части – drag on fly… Мои фривольные эксперименты с английским почему-то навевали перевести это словосочетание так - «оттянись на мухе». Иногда я производил замену слова drag на drug, чтобы притянуть за уши еще один убийственный и весьма актуальный в ночных клубах перевод - «колесо» (в смысле, наркотик) и ты на мухе». Однако, на самом деле drag означало «бремя», а drag on являлось глаголом «тянуться». Но переводить все правильно мне не хотелось. Я не был женоненавистником. Напротив. Я всего лишь разочаровался!
3
dragonfly – летающий дракон, стрекоза (англ.)
Это произошло не сразу, а лишь после того, как моя «благоверная» сперва изменила мне с моим приятелем, потом изменила моему приятелю с его приятелем, далее – его приятелю с приятельницей моего приятеля, и в довершение, прихватила в охапку словно чурку нажитого ребенка вместе с накопленными исключительно мной сбережениями и отчалила в Иран с депортированным персом, у коего имелся богатый папа. Оттуда она сбежала так же быстро, как от меня, разведав, что с папой перса завести интрижку не получится хотя бы потому, что он неожиданно оказался убитым, а его наследство – поделенным не в пользу недоросля... Вся эта чехарда убедила меня в постулате, высказанном сыном Богдана Хмельницкого, зарубившего свою приемную мать, ту, что наставила рога грозе польской шляхты и татарского хана. В пылу своей ненависти сын гетмана произнес почти сакральное: «Есть на свете жены, которые могут чтить даже мертвых мужей, а есть такие, которые позорят живых!»
Закрыв шкаф, я на мгновение подумал, что мог своими словами ранить влюбленное сердце. Но ведь я намеревался обезопасить его, так что, мои наставления следовало воспринять как прививку. Меня не поняли и оскорбили в ответ. Впредь не стоит вмешиваться в проявления чужих чувств! Мало ли. Бывают же исключения. Ведь с гулящими девицами тоже случаются метаморфозы. Иногда и они влюбляются. Я знавал стриптизерш из «Галстука» и «Эгоиста», которые содержали возлюбленных мальчиков за свои, ночами заработанные в приватах гонорары. Воистину, тоска по любви – это ее разновидность.
Рассуждать об этом великом чувстве, прибегая к аргументам разума, могут только те, кто еще не влюблен. Или, подобные мне, кто уже не влюблен. У которых вместо любви иная привязанность. О ней чуть ниже, сразу после того, как я задвину этот чертов шкаф! Шкаф… Может парень был прав. Хотя бы в том, что именно в шкафу, подобном этому, находится самое светлое место в той кромешной мгле, которая зовется телевидением…
Глава 2. Телевидение
Мне нравилось, когда меня называли информационным киллером номер один, хоть я так и не думал, продолжая считать самым лучшим Сергея Доренко. Но… мне было приятно. К тому же, поговаривали, что Доренко не просто увлекся даосизмом, а реально превратился в китайца и пиарит в радиоэфире РСН какие-то тибетские амулеты, а чтобы ему никто не мешал их пиарить – он сделал кадровую рокировку. Это уже был не тот Доренко. Надобность в том Доренко давно отпала.