Сука-любовь
Шрифт:
— Желаете еще чего-нибудь?
Они подняли глаза. Пышноволосый официант попытался выдавить из себя профессиональную улыбку, которую приберегают для постоянных клиентов.
— Да, — сказал Вик, беря в руки шоколадную плитку. — У вас есть еще одна коробка?
— Сэр?.. — официант покачал головой, как китайский болванчик; такое телодвижение удается только индийцам.
— Мне на минуту, для наглядности. — Официант удалился и через некоторое время вернулся с коробкой шоколада, все еще упакованной в целлофан.
— Отлично, — сказал Вик, забирая с серебряного подноса коробку и театральным
— Ты выйдешь за меня замуж?
После этого вечера им больше не дарили шоколадок в ресторане «Спайс».
Джо вспомнил этот разговор позднее, а точнее, когда его семейное счастье пошло на убыль. Пытаясь понять, когда его отношения с Эммой дали трещину, Джо снова и снова прокручивал их жизнь назад, и в конце концов ему пришлось увязать это с рождением Джексона. Он ненавидел себя за такой вывод, во-первых, потому, что любил своего малыша, и, во-вторых, потому, что ему претили шаблоны: семейная лодка разбилась о скалу под названием «первый ребенок». Но не все было так просто; он знал, что их отношения разрушились не из-за обычных тягот родительских будней, как случалось у многих: нехватка сна, бесконечные замены пеленок и неожиданное исчезновение из жизни секса. Со всем этим они справились; на самом деле, неудобства, связанные с появлением ребенка, сблизили их, Эмма с легкостью оставила работу в «Чейз» и занималась дизайном на дому.
В первые годы их брака они, как и многие счастливые пары, перестали интересоваться окружающей жизнью и отгородились от всего мира. Иногда они валялись на кровати и часами таращились друг на друга, чувствуя, что все, что им нужно, это быть вместе. Когда Эмма забеременела, им казалось, что этот ребенок — выражение их единства, и, пока он оставался у нее в животе, лежа между ними, словно общая часть тела сиамских близнецов, так оно и было. Но когда он родился, все разбилось вдребезги. Причиной стал не сам Джексон, — это был чудесный малыш, унаследовавший их черты: зеленые глаза Эммы и слегка нахмуренный лоб Джо. Дело было в другом. Их отношения были идеальными, пока их было двое; появление третьего нарушило волшебную формулу, расфокусировало их любовь. Может быть, чтобы любить кого-то еще, им пришлось пожертвовать частью своей любви к друг другу.
Джо вспомнил, когда он первый раз заметил наличие между ними настоящих трений; это было недели за две до рождения Джексона. У них был званый ужин — по причине Эмминого состояния все приготовления Джо взял на себя, — после ужина они сидели в узком кругу, с Виком, который остался после того, как другие гости разошлись. Тэсс отсутствовала — уехала проведать своих родителей в Девон; в то время они знали Тэсс еще слишком мало, чтобы ее отсутствие было сильно заметным; Вик, Джо и Эмма неплохо проводили время втроем.
— Боже, — сказала Эмма, держась за живот, — сегодня он особенно ворчлив.
Джо, сидевший рядом с ней на софе, положил руку на ее круглый живот; тот всегда оказывался на ощупь тверже, чем ожидалось. Она была права: через секунду Джо почувствовал толчок изнутри.
— Ничего себе, — сказал он. — Что с этим можно поделать?
— Я знаю, — сказал Вик и взял в углу комнаты старую шестиструнную
— Я прочитал где-то, что музыка оказывает благотворное влияние на еще не рожденных детей, — проговорил он, пока его пальцы бегали по струнам.
— Бог мой, Вик, — сказал Джо, в который раз поражаясь способностям Вика, — ты классный гитарист. И какого хрена ты тратишь свой талант на «Файндус»?
Вик пожал плечами, — его последняя работа заключалась в рекламе блинчиков карри.
— Есть какой-нибудь эффект? — спросил Джо.
— Ты знаешь, по-моему, есть… — сказала Эмма, барабаня пальчиками по пупку и с восхищением глядя на Вика; тот улыбнулся и, продолжая играть, поднес гитару на вытянутых руках к животу Эммы.
— Может, тебе стоило бы приходить и играть ему. Меня бы это тоже успокаивало.
— Ох, дорогая, все будет хорошо, — сказал Джо.
— Кто бы говорил, — Эмма поморщилась. — Тебе, возможно, и будет.
— Тебе страшно? — наивно спросил Вик.
Эмма расхохоталась, что иногда с ней бывало, гортанным хриплым смехом с ирландскими нотками.
— Еще бы, аж поджилки трясутся.
Вик посмотрел на Джо: теперь уже тот пожимал плечами.
— Да, вот уж, действительно, дело, в котором мужчина не может помочь советом…
— А почему бы тебе не попробовать, — сказал Вик, — проецировать свою боль на кого-нибудь другого?
Эмма выпрямилась:
— Что ты имеешь в виду?
Он прислонил гитару к софе.
— Когда мне было двенадцать, я как-то играл в школе в футбол и вывихнул плечо.
— О господи, — вымолвил Джо — это не история ли с Грэхемом Уэйлом?
— Заткнись. Никогда бы не подумал, что это поможет. Конечно, там было море слез, я раскорячился на нашей никудышной спортивной площадке, и наш физрук, он был еще судьей, — мистер Брэнстон…
— Как в «Удаленном»?
— Да, как в «Удаленном», он встал на колено и прошептал мне на ухо: «Я собираюсь вправить тебе сустав. Будет очень больно. Скажи, кого ты ненавидишь на площадке сильней всего?» Я ответил сквозь слезы: «Грэхема Уэйла. Это он сбил меня с ног». — Вик на секунду прикинулся маленьким плачущим мальчиком; Эмма рассмеялась. — И тогда мистер Брэнстон прошептал мне: «О’кей. Это происходит не с тобой. Это происходит с Грэхемом Уэйлом. Ты всего лишь вуду-кукла Грэхема Уэйла». И я представил это. Я сконцентрировался на этом. Я представил, что я и есть этот Грэхем-долбанный-Уэйл — воняющий тухлыми яйцами, в узких брюках и с прической, которую его мамаша делала ему при помощи горшка. А затем мистер Брэнстон вправил мне плечо.
— И что, — сказала Эмма, — было не так больно?
— Я чуть не кончил. — Эмма и Джо дружно рассмеялись. — Но, возможно, было бы еще больней.
— А Грэхему Уэйлу тоже было больно в тот момент? — спросил Джо.
— Я не заметил. — Вик вытащил из кармана маленькую серебряную шкатулку вместе с несколькими бумажками «Ризла» и пачкой сигарет и все это сложил на попавшийся под руку компакт-диск.
— Вик… — осторожно сказал Джо, жестом указывая на сигареты. — Не сейчас, когда осталось две недели до…