Сукины дети 2. Помереть не трудно
Шрифт:
Барменша довольно расхохоталась, и прижалась ко мне снова.
– Ты приходи ко мне, зайчик, – шепнула она прямо в ухо. – Тебе здесь всегда рады…
И удалилась. Неторопливо и победно. Как крейсер Аврора, только что расстрелявший Зимний.
– Вы понравились Жоржетте, – прищурился Владимир. – А это дорогого стоит.
– Зато кроме неё я здесь никому не нравлюсь, – вздохнул я.
После демонстрации, устроенной барменшей, враждебных взглядов поуменьшилось, но аура настороженности
– Экий ты нежный стал, кадет, – крякнул Алекс. – Срамишь меня перед державами…
– Не кручиньтесь, молодой человек, – не обращая внимания на Алекса, утешил Владимир. – Ну подумаешь – стригой. У всех свои недостатки.
И он многозначительно покосился на вернувшегося Митроху. Выглядел парень точно так же, как до перекидывания, только был босиком.
– Обуйся, горе ты моё, – буркнул Владимир. А потом посмотрел на Алекса. Последовал безмолвный обмен информацией, из которого можно было вынести, что ученики – те ещё занозы в заднице.
– Так что привело вас в Петербург? – наконец спросил шеф. Вслух. – Поначалу я решил, что ты просто соскучился, но увидев твоего спутника…
– Это мой клиент, – пояснил Владимир, отпивая из кружки. На верхней губе его образовались пышные усы из пены, и он промокнул их белоснежным платком. – Точнее, сын клиента. Я его охраняю. И раз уж мне пришлось ехать к тебе, пришлось взять парня с собой.
– Так что случилось, мой друг? – Алекс тоже пригубил пива. Слегка. И никакой пены на губе у него не осталось.
– В Москве кто-то убивает оборотней, – вздохнул Владимир. – И нам нужна твоя помощь.
Глава 2
– Значит, мы едем в Москву? – спросил я, когда мы с Алексом подъезжали к дому.
Новый знакомый Владимир с нами ехать отказался: обещал мол, подопечному Питер показать. Было около трёх пополуночи, когда мы вышли из Заупокоя. Шеф послал меня подогнать Хам, и последнее, что я помню – высокая фигура в кепке идёт посреди пустого проспекта, ведя на поводке громадного волка…
– Давненько я не бывал в первопрестольной, – довольно улыбнулся шеф. – Погреться на солнышке – там уже сирень цветёт. А какие ночные экскурсии…
– Вы имеете в виду, – осторожно спросил я. – Те же экскурсии, что и здесь?
Алекс сел прямо и посмотрел с предубеждением.
– Нет, блин, Третьяковки я давно не видел.
– Ага, ага… – я понятливо покивал. На самом деле, ничего не понимая… – А Владимир – это тот, о ком я думаю?
– Володя – это Володя, – отрезал шеф. – Что бы ты там себе не думал. Паркуйся давай, на Сапсан опоздаем.
Кроме прочего, новый знакомый снабдил нас билетами на поезд. Отправление – пять сорок пять утра.
Это означало, что ни сегодня, ни вообще в ближайшее время с Мириам я поговорить не смогу…
– Не переживай, мон шер, – Алекс похлопал меня по плечу. – Всё образуется, – он словно бы угадал мои мысли. – В Сапсане мы с тобой позавтракаем… Говорят, у них там чудесный вагон-ресторан. Потом – поспим. А когда проснёмся – всё будет по-другому. Это я тебе обещаю.
Особняк по ночному времени был пуст, так что ни расспросов, ни разговоров. Мы быстро собрались – Алекс успел черкнуть пару строк девочкам, прилепив послание магнитиком на холодильник, – и вновь вышли на крыльцо, ожидая такси.
Закурили. Я меланхолично подумал, что надо бы запастись сигаретами, а потом вспомнил, что в Сапсане курить нельзя. Огорчился. А потом огорчился ещё раз – месяц назад меня, как некурящего, такие вопросы попросту не волновали…
– А что, в каждом городе есть свой… экскурсовод?
Время тянулось медленно. А мной овладел "дорожный мандраж". Хотелось уже сесть в вагон, ощутить стук колёс, равномерное покачивание поезда, спросить у проводницы чаю и смотреть, смотреть в окошко на пробегающие поля…
– У нас это называется дознаватель, – к ногам Алекса жался некрупный саквояж, в котором помещались разве что бритвенный прибор и пара белья. – А вообще… – он пожал плечами. Словно бы говоря: монстрам без разницы, где жить: в столице, или провинциальном Бобруйске.
– И что они… так же, как мы с вами?
– По-разному, – пожал плечами шеф. – В меру фантазии.
Признаться, до конца я этого так и не понял. Из полунамёков и оговорок выходило, что некоторым из ныне живущих – таким, как Гиллель, отец Прохор и мой непосредственный начальник – век отпущен гораздо более долгий, чем другим.
Впрочем, в живучести шефа я убедился сам. Я видел, какую рану оставил в его груди Лавей. Я точно знал, что с такими ранами не живут. И тем не менее – факт. Про святого отца я вообще не знаю, что и думать… Там, в подземелье, мне явственно виделась высокая, чуть сутулая фигура глубокого старца, с бородой, в монашьей скуфейке… Но это была всего лишь тень на стене.
Раздался громкий в ночи шорох шин, и такси призывно мигнуло зелёным маячком. Мы спустились с крыльца.
– Погодите, – я вдруг понял, что не давало мне покоя. – А как же мы без оружия? В поезд-то поди, с пистолетами не пустят…
– Про пистолеты не твоя забота, кадет, – успокоил шеф. – Надеюсь, ты свои дома не оставил?..
– Обижаете.
– Об остальном не беспокойся.
Я поёжился. Как-то стрёмно выходило. Чужой город. К тому же – раза в два больше, чем наш… Чужие улицы, неведомые опасности… А мы – словно голые. Револьвер и два пистолета – курам на смех.
– Поедем с комфортом, – сообщил Алекс, когда такси оставило нас у терминала Московского вокзала. – Совет расщедрился на первый класс.
– Совет?