Сукины дети 2. Помереть не трудно
Шрифт:
Одет Пантелей Митрофанович Степной был в косоворотку ручной работы. Раньше такие попросту называли домоткаными… Что было ниже, я не видел, но на руке, которой он держал ложку, красовались часы. Марки я не узнал, но на вид, за их стоимость можно было купить весь этот трактир, вместе с хозяином и обслугой.
Рядом с ним сидел тип, про которого можно было сказать, что в обстановку тот не вписывается от слова "совсем".
Модный зауженный итальянский костюм, бриллиантовая булавка в галстуке, а чтобы купить такую
Тип был гладко выбрит, стрижку имел модельную, с короткими висками. Он меланхолично ковырял какой-то зелёный салатик.
И только в наклоне головы, в хищном прищуре глаз, в манере кривить губы, поднося ко рту новый кусок, мелькало сходство.
Родственник. Очень близкий, скорее всего – сын.
Вспомнился молодой вервольф Митроха.
Тоже из их компании, – определил я.
– Садитесь, люди добрые, – широким жестом предложил глава корпорации. – В ногах правды нету.
И продолжил хлебать щи.
Сын поднялся, вежливо протянул нам с Алексом руку, и сел обратно только после того, как мы устроились. Подобострастия в нём никакого не было. Была спокойная вежливость хозяина, встречающего гостей.
Я поймал себя на мысли, что вот он, младший Степной, отлично вписывается в стеклянно-бетонные корпоративные джунгли. Он – вписывается, а старший, матёрый самец с деревянной ложкой – нет.
Однако доход компании говорит за него лучше, чем любые внешние данные, – одёрнул я сам себя. Так что не надо судить по одёжке.
Мы уселись – тоже на деревянную лавку, с жесткой спинкой. Стол, разумеется, был того же материала. Светлый дуб, если я не ошибаюсь. Красиво оструганное и любовно отполированное дерево словно светилось изнутри. Столешница была покрыта рушником с петухами, на котором был умело сервирован русский стол: сало в хрустальном блюдечке, с чесноком, с чёрным перцем, холодец, от которого шел терпкий запах хрена; отдельно – сметана, фаршированные мясным фаршем блины, копчёный окорок, нарезанный тонко, подобно лепесткам розы…
Скажу я вам, иметь превосходный нюх – та ещё канитель. У меня на глазах аж слёзы выступили. В поезде перекусить не удалось, да и с утра ещё маковой росинки во рту не ночевало… Честно говоря, я уже был готов наброситься на еду без всякого разрешения.
Пока мы усаживались, наш клиент доел щи, вытер ложку салфеткой, и отставил вместе с пустым горшком.
Кивнул парню в красной рубахе, и тот моментально притащил на вытянутых руках дымящийся самовар. Споро расставил чашки, блюдца, сахарницу с колотым сахаром, плошки с мёдом и вареньем, огромный таз имбирных пряников…
Я покосился на Алекса. Шеф сидел молча, небрежно закинув одну руку на спинку лавки, и заложив ногу на ногу. Можно было вообразить, что он устроился в мягком кресле, а не мается на жесткой, остервенело впивающейся в ягодицы, лавке.
– Не ожидал я, что до этого дойдёт, Алесан Сергеич, – крякнул старший Лесной, и потянулся к самовару. Тронул краник, в чашку хлынула дымящаяся струя кипятку. – Чтобы мне, в моей компании управляться мешали…
– Может, прекратим демонстрировать, кто здесь самый главный самец, и приступим к делу? – флегматично рассматривая ногти, спросил шеф.
– Отец очень рад вас видеть, – вставил младший. – И благодарен за…
– Я и сам могу поблагодарить, – рявкнул старший. – Если будет за что.
– Прости, папа, – глаза сына упёрлись в недоеденный салат.
– Старшой мой, – глазами указал Пантелей Митрофанович. – Генка. Заместитель, – слова он цедил неохотно. Словно выполнял данное кому-то обещание.
– Рад познакомиться, – Алекс приятно улыбнулся заместителю, и вновь перевёл глаза на директора. – Я так понимаю, вы не довольны тем, что ваше дело перешло в юрисдикцию совета?
– Мы, – тот навис над столом, почти опрокинув чашку с раскалённым чаем. – По разные стороны баррикад.
– Закон един для всех, – флегматично проговорил Алекс. – Я не могу его нарушать в той же мере, что и вы.
– Но решает, кто нарушил – Совет, – сказал директор, и раздвинул губы в улыбке. Или в оскале – клыки у него были крупные, желтоватые и очень острые. – И ты – как его подпевала.
– Так вы не нарушайте, – ласково посоветовал Алекс, тоже нависнув над столом. – И будет между нами мир и согласие.
Протянув руку к блюду, шеф взял самый верхний пряник, и откусив, начал жевать. Смотрел он при этом в глаза вервольфа, не отрываясь. Желтые, почти звериные, глубоко утопленные под надбровные дуги…
Но вот глава корпорации мигнул, и глаза его стали совершенно обычными, светло-карими. Клыки будто втянулись. Даже аура силы, агрессии, казалось, развеялась, уступив место простому человеческому беспокойству.
– Добре, – старший вервольф упёр широкие ладони в столешницу. Та жалобно скрипнула. – Владимир посоветовал сотрудничать – а ему я доверяю, почти как себе. Рассказывай, – приказал он сыну.
– Два месяца назад мы начали строительство нового торгового центра, – тут же начал Геннадий. – Самого крупного в области. Кроме магазинов там должен быть аквапарк, три кинотеатра, спортивные площадки и боулинг.
– Деньги вложены немалые, – кивнул директор.
– Но самое главное – наша репутация, – продолжил младший. – Мы всегда выдерживаем сроки, строим качественно, материалов не жалеем…
– Но? – подтолкнул Алекс. – Что же пошло не так?
– Когда рыли котлован, наткнулись на кладбище, – опустив глаза, сказал сын.