Суконкин Алексей
Шрифт:
— Катюшка, иди ко мне. Не бойся этих дядей.
— Твоя? — спросил Иван.
Таня кивнула.
— Мы не разуваемся, — сказал Роман. — У нас не будет времени обуваться…
— Конечно, не разувайтесь, я понимаю. Только ноги вытрите.
Парни прошли в зал, и присели на кресла. Таня принесла кофе. Иван в очередной раз проинструктировал её, как действовать и что говорить при появлении вымогателей.
Роман подозвал девочку.
— Это твои книги, Катюшка? — он указал на стопку цветных детских книг, вложенных в журнальный столик.
— Мои, — ответила она, опасливо
— Ты уже умеешь читать?
— Конечно. Я учусь в первом классе.
— Хорошо учишься?
— Да, — после некоторой паузы сказала Катюшка, и кончики её ушей покраснели.
— Ну, наверно, одна двойка все же есть.
— Одна есть, — призналась девочка. Она подняла на Романа глаза и спросила: — Дядя, а вы милиционер?
— Да, — соврал Роман.
— А вы заберете в тюрьму злых дядей?
— Которые с мамой ругались?
— Нет. С мамой мой папа ругается. А те дяди маму и деда били и просили деньги. Вы их заберете?
Роман посмотрел девочке в глаза, и просто ужаснулся — в детских глазах было столько надежд, что вот эти «дяденьки-милиционеры» «заберут в тюрьму» «злых дяденек» и столько страха…
— Мы их заберем. Будь уверена.
— А дедушка сказал, что их никто и никуда не заберет. Дедушка говорит, что они — короли жизни…
— Твой дедушка ошибся.
Иван, улучив момент, когда Таня отошла в сторону, спросил у девочки:
— Катюшка, а где твой папа?
— А папа уехал. Как плохие дяденьки стали к нам приходить, папа собрался, и уехал. По делам.
Парни выпили кофе и съели по булочке. Иван подготовил два диктофона — один Таня должна была засунуть себе в лифчик (Иван лично убедился, что он туда входит), а второй решили расположить в коридоре на полке для головных уборов.
Ровно в девять часов вечера раздался звонок в дверь. Катюшка подскочила и стремительно побежала в проем между телевизором и диваном. Роман краем глаза увидел это и почувствовал, как злость к бандитам переполняет его. Хрен с ними, пусть бы «бомбили» этих коммерсантов, но ведь при этом так страдает ребенок семи лет от роду! А ведь ребенок будет помнить это всю свою жизнь.
— Подожди! — Иван бросился включать диктофоны, а потом вслед за Романом поспешил в дальнюю комнату, где сидел в кресле безучастный отец Тани.
Послышался звук открываемой двери и грозный голос:
— Ну что, сука, собрала бабки?
— Я решила вам ничего не давать. Вы и так избивали моего отца и меня! Ничего вы не получите!
— Ты что? Дура, что ли? Я же тебя просто урою! Ты у меня по кругу пойдешь! Ты в фирме будешь самой последней шлюхой! Я тебя каждый день буду пинать. А твоего отца я сегодня же прибью! И магазин ваш сегодня же сгорит! Ты меня поняла? Или ты меня не поняла? Отвечай, когда с человеком разговариваешь! Я тут на тебя свое время трачу, а ты, уродина, даже и не подумала, что у людей время понапрасну забираешь! Это значит, что ты будешь мне должна не триста, а все пятьсот баксов! Ты меня поняла? Я не собираюсь прощать тебе долги. Что я тебе Рокфеллер?
Раздался звук пощечины. Таня вскрикнула. Иван, опережая отца, повернулся и показал ему жестом, чтобы он молчал. После этого достал из оперативной кобуры свой пистолет и снял его с предохранителя. Отец с презрением посмотрел на опера, который, по его мнению, сейчас прятался за спиной дочери, вместо того, чтобы провести задержание. Но Иван ждал, когда бандит наговорит побольше угроз.
— А за что я тебе триста баксов должна? — всхлипнула Таня. — Фикса мне не объяснял…
— Я же, тебе, дура, объяснял: это от вас, коммерсов, помощь тем, кто сейчас на зонах парится… Фикса со всех взносы в «общак» собирает.
— А мне какое дело до ваших зэков?
— А помогать что, не должны, что ли? Все друг другу помогают…
Иван, а следом и Роман, выскочили из комнаты и мгновенно оказались в тесной прихожей.
— Ты еще скажи, что все люди братья! — не удержался Иван и левой рукой попытался попасть Лимону в голову.
Роман вытолкнул Таню из прихожей. Лимон вытаращенными глазами смотрел на неожиданно появившихся людей и мог только пятиться назад. Иван промахнулся и попал кулаком в косяк двери, выбив при этом себе палец. Так как в другой руке он держал пистолет, то уже почти ничего не мог сейчас сделать. Роман быстро оценил обстановку и ухватив бандита за шею, потянул на себя, стараясь уложить его вдоль коридора. Лимон начал сопротивляться, но Роман пару раз коленом ударил его в пах и солнечное сплетение, после чего тот послушно растянулся на полу, продолжая при этом вертеться.
— Руку! — крикнул Иван. — Руку держи!
Роман ухватил Лимона за запястье и, выворачивая сустав, причиняя при этом Лимону сильную боль, завернул одну его руку за спину. Свободной рукой Роман ударом браслета по запястью застегнул его так, насколько хватило сил. Вторую руку застегнуть проблем особых не составило. Бандит взвыл:
— Больно!
Роман, чувствуя, что в этот момент на него смотрит с надеждой маленькая девочка, локтем ударил Лимона по почкам
— Заткнись! Или пристрелю, ты меня знаешь…
— Тоже мне, ротвейлер гребаный, — добавил Иван, не расслышавший одну из последних фраз Лимона.
Лимон заткнулся. Иван потирал разбитый палец.
— Подъезд! — указал Роман, но Иван махнул рукой. Наличие или отсутствие сообщников сейчас не имело никакого значения. Вымогатель был пойман. С поличным. С обличающими его разговорами, записанными на два диктофона. А если кто-то сейчас и стоял в подъезде, то Фемида не признает его соучастником.
Парни поднялись с пола. Пока Иван по рации вызывал опергруппу, Роман подошел к Катюшке:
— Вот видишь, мы его поймали. Сейчас мы его отведем в тюрьму, а потом поймаем и других. Больше не будешь бояться?
Катя молча кивнула.
Таня села на кухне на стул и разревелась. Дочка стояла возле нее и тихо просила не плакать. Иван подошел к Тане и попросил её:
— Не плачь. Все кончилось…
— Что сейчас будет? Ведь их много.
— Они сейчас все по норам сидят. Никто не посмеет тебе мстить. К тому же я всегда рядом. Если я буду тебе нужен, звони на мой мобильник. Мне лишний раз пообщаться с эти уродами только в удовольствие…