Сумасшедшее семя
Шрифт:
Высоко над Правительственным Зданием фигура с барочной бородой, в бронзовых одеждах с барочными складками, сурово смотрела на солнце в безветренный день, волосы и одежду развевал выдуманный скульптором барочный ветер. Кто это?
Он ждал.
Глава 4
— Море, — шепнула Беатрис-Джоанна, — научи нас уму-разуму. — Она стояла у перил променада, бормотавшие шерстяные розовые близнецы мягко тузили друг друга в коляске. Перед ней кругом простиралась беспрестанно бредившая, в шкуре барсовой, в хламиде рваной несчетных солнц, кумиров золотых, абсолютная гидра, опьяненная плотью синей, грызущая свой хвост, сверкающий в пучине безмолвия, где грозный гул затих. — Море, море, море.
За морем Роберт Старлинг, бывший Премьер-Министр Великобритании и Председатель Совета Премьер-Министров Англоязычного Союза, на средиземноморской вилле, в окружении своих сладких мальчиков, деликатно кушал, попивал фруктовый сок, читал классиков, задрав ноги, незаметно высчитывал срок окончания своего изгнания. На других берегах моря талассографы готовились к экспериментам над неизмеримым зеленым богатством, с новыми моторами, с хитрыми приборами. Нетронутая жизнь ныряла на мили вниз, на лиги вниз.
— Море, море. — Она молилась за кого-то, и на мольбу было сразу отвечено, но ответ пришел не с моря. Он пришел с теплой земли позади нее. Нежная рука на ее плече. Она обернулась, ошеломленная. И потом, после мига безмолвного потрясения, у нее еще не было слов, только слезы. Она к нему приникла; огромный воздух, дарующее жизнь море, будущая история человечества в глубине, нынешний громоздившийся ввысь город, бородатый мужчина на вершине, — все исчезло в тепле его присутствия, в близости его объятий. Он стал морем, солнцем, башней. Близнецы ворковали. Слов еще не было.
Поднимается ветер… нам надо постараться жить. Бесконечный воздух открывает и закрывает мою книгу. Волна, распыленная, смело плещет и брызжет со скал. Улетайте, слепящие, ослепляющие страницы. Разбивайтесь, волны. Растекайтесь радостными водами…