Сумасшедший дом
Шрифт:
– Вы закончили? Или у вас есть ещё обвинения, чтобы бросить их в меня?
Выпустив раздражённый вздох, я снова заняла место, всё ещё отказываясь лечь на шезлонг.
– Вы достаточно спокойны, чтобы поговорить с толикой уравновешенности, мисс Саттон, или мне продолжать ждать, пока растворится ваш гнев?
Скрестив руки на груди, я выплюнула,
– Я в порядке.
– Конечно в порядке. Я могу сказать это по вашему языку тела.
Его сарказм не повлиял на меня, и я нахмурилась в ответ на его подначку.
Как только я притихла на время,
– Прежде чем продолжить терапию, я бы хотел затронуть вашу выходку. Она показала вас с очень неподобающей стороны, и для меня, по крайней мере, очень несхожей с вашим характером. За последние два дня вы были чрезмерно сговорчивы, почти до жути. Что изменилось?
Я не знаю, что изменилось. После вчерашнего разговора с девушками в комнате отдыха у меня появился лёгкий туман гнева, возникший внутри. В одну минуту я была взбудораженной, а в другую уже спокойной. Я ходила в комнату для терапии в хорошем настроении, но малейшее могло вывести меня из себя.
– Может, это новые лекарства. Я чувствую себя с ними как-то противоречиво. Можем ли мы попробовать вообще не давать мне лекарства, чтобы увидеть, что происходит?
– я с нетерпением ждала его ответа, затаив дыхание. Мне не нравились седативные лекарства, которые мне прописал доктор Кеплер, и я начала сомневаться, как бы там ни было, что Джереми назначил что-то вместо них. Я не могла не задаться вопросом, что бы случилось, если бы я не была вынуждена принимать их. Какой цели они служили?
Он не ответил, и я спросила,
– Почему мне дают лекарства?
Вздохнув, он наконец ответил,
– Это для вашего же блага. У вас есть проблемы, которые требуют химического вмешательства.
– Например?
Покачав головой, он отказался отвечать на мой вопрос.
– Чувствуете ли вы себя достаточно спокойной, чтобы продолжить? Мне нужна ваша полная сосредоточенность, если это сработает.
Я не чувствовала себя спокойной. В моём разуме крутились вопросы, относящиеся к тому, в каких состояниях, по его мнению, я была. Насколько я знала, амнезия была моей единственной проблемой, но из-за коктейля из лекарств, который мне давали два раза в день, я начала верить в то, что, по их мнению, я была ещё более рехнувшейся, чем просто «беспамятной».
– Сделайте глубокий вдох, мисс Саттон, и успокойте своё тело. Когда я применяю этот препарат, мне нужно, чтобы вы были максимально спокойной. Если его принимать во время того, как вы расстроены, эти эмоции возьмут верх, и терапия будет бесполезной.
– опустив руку в карман, он достал прозрачный шприц.
Я отказывалась двигаться, пока он пересекал небольшое пространство. Как только он оказался в пределах досягаемости, он положил свои руки на мои плечи и заговорил голосом, который бы мог расплавить айсберги, если бы они были рядом. Его глаза сфокусировались на моих, а его губы двигались, производя такой глубокий и интенсивный звук, что я еле запоминала слова.
– Мы будем вместе в этом, Алекс... вы и я. Там не будет никого, кроме людей, которых
Загипнотизированная успокаивающим свойством его баритона, я кивнула, не осознавая, что ответила бы на все его вопросы.
– Хорошо. Теперь ложитесь на шезлонг, и мы приступим. Как и вчера, мне нужно применить препарат, будет щипать, но я обещаю, что это закончится прежде, чем вы поймёте, что я сделал.
Моя спина коснулась подушки позади меня, и он взял мою руку, чтобы ввести лекарство. Щипало так же, как и раньше, но тогда это знакомое парящее чувство закралось внутрь, сопровождаясь мимолётной болью.
Всё ещё одурманенная от первого прилива препарата, я спросила,
– Так как вы будете прикасаться ко мне, Док?
– мои слова смешались воедино, а глаза закрылись, когда очередная волна химически введённой эйфории нахлынула на меня.
Он засмеялся, но звук внезапно прервался, и я знала, что если бы открыла глаза, он бы пристально смотрел на меня. Я не была уверена, смогла бы я посмотреть на него прямо в этот момент. Препарат делает больше, чем расслабляет меня. Он заводит меня. Последнее, что мне нужно, - это вовлечь себя в какую-то игру, в которую он, возможно, играл.
– Вам не о чем беспокоиться, Алекс.
– Подвинув свой стул ближе ко мне, он взял мои руки в свои и сообщил: - Расскажите мне о произошедшем после аварии, что сможете вспомнить. Вы помните, как проснулись в лечебнице?
Мои глаза закатились назад, а веки дрогнули. В качестве реакции на препарат я потерялась на облаке, плавающем в пространстве, где никто не мог причинить мне боль. Его слова имели смысл, но звучали так, будто он говорил издалека.
Картинки мелькали в голове, и я отчаянно пыталась разобраться в них. На большинстве из них были события, произошедшие до ДТП, но были и другие, размытые и бессвязные.
Джереми, должно быть, отпустил одну мою руку, потому что я почувствовала тепло его ладони на моей щеке. Он говорил, но я уплывала в место, где не могла понять, что он говорил. Единственное, на чём я смогла сосредоточиться, - его прикосновение к моей коже.
***
– Я так сожалею о твоей маме и папе, Алекс.
Я могла слышать, как моя тётя говорит до того, как изображение стало чётким в моей голове. Я стояла на веранде, опоясывающей дом, глядя поверх её плеча, рассматривая фермерский дом, где буду жить после смерти моих родителей. Она протянула руку, чтобы погладить мою щёку и стереть тихие слёзы, не перестающие падать с тех пор, как проснулась в больнице. По её щеке тоже струились слёзы, и я попыталась вспомнить, что помимо всего она потеряла сестру, когда моя мама умерла.