Сумасшедший дом
Шрифт:
– Я собираюсь вернуть тебя в начало, к тому, что послужило причиной твоей амнезии. Это будет болезненное воспоминание, которое, я уверен, причинит много боли и страданий, но это необходимое воспоминание. Ты понимаешь?
Я мгновенно поняла, что он хотел до меня донести.
– Авария, которая убила моих родителей.
– Да. Она самая. Твоя память пострадала в результате травмы головы, которую ты получила в той аварии. Однако, события, которые привели к аварии, должны быть чёткими, если моя теория верна.
– Что, если я не хочу вспоминать?
–
– Интересно, что ты должна была выразиться таким образом, особенно потому, что это так хорошо вписывается в мою теорию о твоём состоянии.
– Что со мной не так, Док?
– Джереми.
Я засмеялась.
– Отлично. Джереми.
– мои бёдра сжались, когда его имя скатилось с моих губ. Всё ещё паря, я подвигала руками в воздухе, гадая, когда я снова почувствую тяжесть и почувствую ли я её вообще.
– То, к чему я хочу получить доступ, большая часть хранится внутри тебя, это не твоя сознательная память или мысли, но это намного глубже. Я хочу исследовать твою сенсорную память, чувства и ощущения, привычки и образы, которые твой мозг записал и хранил с момента, когда произошла авария. Единственная причина, по которой я верну тебя в день аварии, - это попытка дать толчок твоей психике. Ты в безопасности, и я буду с тобой на каждом этапе. Тебе всё понятно?
Я всё поняла, но всё равно вздрогнула, когда почувствовала, как его тёплые руки обернулись вокруг моих. Взяв руки с моих колен, он удерживал их, и я могла почувствовать пульсацию крови, бегущей по его пальцам. Это было удивительное чувство, сближение двух тел, обмен теплом и ощущением. Через небольшой промежуток времени, могу поклясться, наши сердца бились в унисон.
– Расслабься, Алекс, и давай начнём…
Прошло несколько тихих секунд, пока я не стала настолько восприимчива к моему окружению, что могла услышать, как воздух выходит из вентиляционных отверстий кондиционера в стенах. Моё сознание заполнил красный цвет, создавая тёплое и успокаивающее местечко.
– Вспомни день твоей аварии, Алекс. Отведи меня в последнее место, в котором ты была перед тем, как сесть в машину в тот день.
Картинка появилась перед моими глазами, как проигрываемое кино. Сначала нечёткая, потом стала более отчётливая, открывающая терракотовый цвет стен моего родного дома.
– Я у себя дома. Барабаню в мамину дверь, потому что мы опаздываем на встречу с моими друзьями.
– отвернувшись от двери, я моргнула, увидев Джереми, стоящего рядом со мной в воспоминании.
– Подождите, что-то не так, вас там не было.
– всё ещё загнанная в ловушку воспоминаний того дня, я чувствовала, будто меня растягивали на двое: часть меня видела воспоминание, в то время, как моя материальная оболочка вырывалась от него в комнате для терапий. Он крепче сжал руки
– Я сейчас здесь с тобой, но постарайся не зацикливаться на этом. Я всего лишь наблюдатель. Твой контакт со мной - это только средство, которое вытащит тебя оттуда, если воспоминание станет слишком тревожным. Сейчас я хочу, чтобы ты выкинула это из головы и сказала мне всё, что ты помнишь.
Его образ в коридоре исчез, и я сделала успокаивающий вздох, возвращаясь в место, которое я не видела годы.
***
– Мам! Нам уже пора. Я опаздываю!
– Не в таком виде, юная леди. Тебе нужно переодеться.
– мама зашла в коридор, стоя позади, что удивило меня, потому что я думала, что она была в своей комнате.
Повернувшись, чтобы посмотреть на неё, я спросила,
– Где папа?
Она усмехнулась, когда её взгляд прошёлся по обтягивающей белой рубашке и короткой серой плиссированной юбке, которые я выбрала, чтобы одеть этим днём.
– Он - тот, к кому ты стучишься в спальню, и ты должна радоваться этому. Если бы он увидел, во что ты одета, у него бы был сердечный приступ. Где ты взяла эту одежду?
Злясь на то, что она осуждает, как я одета, я выдала,
– Я одолжила её у Шайен, поскольку ты не позволяешь мне покупать ничего, что носят другие девочки. Мы не амиши, мам.
Снова усмехнувшись с выражением лица женщины, которая думает, что знает лучше меня, она скрестила руки на груди и выставила колено. Это была поза, говорящая мне, что я потерпела поражение, поза, которую принимают все мамы, когда надавить, чтобы победить.
– Пока ты живёшь под моей крышей, юная леди, будешь носить то, что я считаю подходящим, а эта юбка… - издевалась она.
– Ты не сможешь наклониться в ней, не дав поглазеть каждому человеку в торговом центре на свою пятую точку.
– Зачем мне наклоняться? Я буду приседать.
– я тоже скрестила руки, приняв ту же позу в попытке доказать мою власть над собой. Мне было семнадцать и мне надоело, что со мной обращаются, как с ребёнком.
– Мам! Каждая девочка…
– Ты слишком молода, чтобы ходить, одетая, как проститутка, Александра Мари Саттон, и я предлагаю воспользоваться советом своей мамы и переодеться сию секунду.
– мой папа вышел из спальни, тихо закрыв за собой дверь, и занял позицию позади мамы. Его волосы были аккуратно уложены, а его обычно тёплые карие глаза потемнели от гнева.
Мой папа не был типом мужчин, кому будут охотно противостоять большинство людей. Умный и сильный, с ним нужно было считаться, воин как разума, так и тела. Но я не была каким-то человеком и у меня не было проблем в том, чтобы спорить с ним. Я в конечном итоге стала ему уступать, ведь, в конце концов, была его порождением, а это имело смысл.
– Но мы и так опаздываем!
– закричала я.
Обойдя маму, он возвысился надо мной, махнув пальцем перед моим лицом, когда сделал последнее предупреждение.