Сумеречный приют

Нойманн Алесто

Хаббл поджала губы и молча затянулась, выпуская в прохладный воздух кипу дыма. В груди странно билось сердце, словно каждое слово, сказанное Ником попадало в невидимую мишень. В самый ее центр.

– Я наорала на нее, – уже спокойней

сказала девушка. – Назвала глупой. Разве этого мало, чтобы считать меня злобной эгоисткой, которая недружелюбна по отношению к новеньким?

– Давай подумаем вместе. – Он присел напротив, сложив массивные железные руки на поверхности стола. – Ты не спишь ночами, изучая фазовый сдвиг и причины возникновения брешей. Ты, едва держась на ногах, толкаешь огромную тележку с инструментами, чтобы как можно быстрее обезопасить нас от коллапса.

– Это моя обязанность.

– У тебя нет никаких обязанностей, Хаббл. Ты создала это место, ты не спала ночами, чтобы возвести достойную оборону, которую я лишь поддерживаю. Ты укрыла здесь тех, кому было плохо среди людей и продолжаешь это делать, хотя в человеческом мире за свои изобретения тебя бы завалили приглашениями работать в самых престижных университетах, а твоя спальня не находилась бы в подвале с плесенью. Скорее всего, это был бы дом с личным водителем, дворецким и поваром.

– Сдался мне твой дом.

– Вот именно. – Ник улыбнулся. – Ты нашла мои останки в виде кучи ржавого металла и исхудала

вдвое, пока таскала меня по лаборатории, пытаясь снова сделать живым. И вот я. Хожу, размахиваю топором, защищаю приют.

– Подвергаешься опасностям, – добавила Хаббл.

– Если бы ты только видела себя так, как вижу тебя я.

– Животное?

– О, да. – Он кивнул, в голосе слышалось искреннее восхищение. – Медведица. Харпер – это мелодия его флейты, эвфемерная, гармоничная. Он не поймет, что значит неистово любить то, что защищаешь. И никогда не поймет, что в твоей ярости скрыт бесконечный страх потерять тех, кого так неистово любишь. Ты не просто создала этот приют. Ты дала начало чему-то гораздо большему.

Лаборатория как-то странно завращалась перед глазами. Возможно, дело было в том, что она перенервничала. А возможно в том, что Ник смотрел на нее, сидя напротив.

"С каких пор ты стал моим психотерапевтом?" – хотела съязвить она, но слова замерли на языке, придавленные тупиковым осознанием того, что Ник был абсолютно прав.

Только отстраненность и резкость могут спрятать чувствительное сердце, которое было бы страшно показывать остальным. Ей было очевидно, так же очевидно, как ее дрожавшие от волнения руки, что Ник, лишенный сердца, чувствовал все намного глубже, чем она сама.

Конец ознакомительного фрагмента.