Сумерки Богов
Шрифт:
– Что еще ты слышал? – глухим голосом спросил Харус.
Слизень прокашлялся и добавил:
– Мидис кричал, что теперь им нечего боятся каких– то шакалов. Молох объявил войну им. Сам Одноглазый не посмеет сунуть свой нос в город.
Главарь злобно оскалился. Глиз почувствовал ледяной озноб при взгляде на его перекошенное злобой, смуглое лицо. Сейчас он очень походил на демона Хару.
– Это все? – свистящим голосом, спросил он.
Глиз нервно сглотнул:
– Да – да. Мне еле удалось смыться из города.
За столом повисла тяжелая тишина.
– Ну что – ж. Мидис считает себя умником. Он все просчитал. Зачем отдавать деньги тому, кто стал врагом Стража? Я в его глазах уже покойник. Но он просчитался. Зря он сбросил меня со счетов – главарь воткнул нож в стол и приподнялся.
Омрикс и Глиз с тревогой смотрели на своего предводителя. Если он задумал штурм дома ростовщика, то это самоубийство. Дом Мидиса представлял из себя маленькую крепость. Лишь чернокожий гигант Барко по обыкновению оставался беспечен. Он разгрызал крепкими зубами баранью кость, пытаясь добраться до мозга.
Харус подозвал управляющего, заглянувшего в дом. Тот вначале нахмурился, оскорбленный наглостью посетителя. Разглядев, кто перед ним, чуть – ли не галопом примчался к столу.
– Чем я могу услужить, глубокоуважаемый господин Харус? – с приторным подобострастием, спросил он
– Где твои хозяева?
– Они на заднем дворе воспитывают нового раба – и управляющий расплылся в мерзкой улыбке – Этот варвар самый лучший экземпляр за последнее время. Он не…
Харус не дослушав, направился к выходу. Управляющий засеменил – было за ним, но одноглазый убийца его остановил.
– Меня не надо провожать. Я их сам отыщу. А ты пока налей моим товарищам миосского. Им необходимо, как следует, промочить горло. Нам предстоит утомительное путешествие.
Глиз и Омрикс переглянулись. Скоро начнутся убийства. В этом они нисколько не сомневались.
….
Плеть, с тонкими полосками из сыромятной кожи, сплетенными в многочисленные узелки, ожила в руке Соломеи. Точно разъяренные змейки обвились вокруг туловища пленника. Юноша дернулся от боли и глухо зарычал.
– Да, да мой мальчик. Рычи. Это меня так заводит – хрипела от возбуждения безумная женщина и, размахнувшись, нанесла хлесткий удар хлыстом по ребрам истязаемого раба.
Северянин стиснул зубы. Его пальцы сжались в кулаки. Незнакомое им прежде чувство, овладело его сознанием. Ледяные незримые пальцы стиснули виски. По телу пробежала горячая волна и словно кто– то чужой, ужасно голодный и злой, пошевелился внутри. Возникла холодная ярость, иступленное желание убивать. Это упоительное чувство, лишало его боли и страха. Расплескивалась подобно раскаленной лаве, по жилам. Заволокло багровой пеленой окружающий мир.
– Пора! – шепнул знакомый ему, холодный, бесстрастный голос.
Соломея увидела, как по нагому телу юноши стекает алая струйка крови и счастливо улыбнулась. Она не видела для себя угрозы. Да и что мог сделать смазливый безвольный мальчишка, к тому – же крепко скованный цепями.
Садистка нервно облизала вмиг пересохшие губы, не сводя жадного взгляда с мужского достоинства юного пленника.
– С таким членом я на тебе могу хорошо подзаработать. Вот только нужно проверить его в бою – с хриплым смешком Соломея приблизилась к юноше и потянулась к его паху.
Хозяйку трактира отделял метр от беззащитной жертвы. Пленник резко вскинул голову и рука извращенки повисла в воздухе.
Соломея задрожала. Но не от наслаждения. От жуткого, первобытного страха.
На нее смотрели звериные глаза, с суженными зрачками. Потемневшая синева океана, перед жестоким штормом. В этих глазах горело только одно неистовое желание – убивать.
Она попятилась. Но было поздно. Зверь не отпустил свою жертву.
Он подпрыгнул. Мускулистые ноги юноши крепко обхватили шею женщины и сжали его.
Соломея издала мышиный писк. А следом раздался хруст сломанных шейных позвонков. Садистка кулем рухнула на земляной пол.
Сверху послышался яростный рев.
Зверь поднял голову и через решетчатую крышу увидел Жиля. Тот потрясенно смотрел на мертвую сестру. Наконец он вышел из оцепенения и, оглашая воздух воплями, бросился к двери, ведущей в земляной погреб.
Хищник улыбнулся. Он ждал.
Когда разъяренный Жиль ворвался в комнату, с мясницким топором в руках, он сжал цепи и резко дернул. Крюки, вмурованные в стену, не выдержали чудовищного по силе напора, и вырвались из скоб. Он крутанул в руке одну из цепей, как опытный коневод, решивший обуздать необъезженного жеребца.
Жиль закричал. Но в его голосе теперь сквозило отчаянье и страх. У него появилось ощущение, что он находиться в клетке наедине со львом. Услышав позади топот ног, он немного успокоился. К нему спустился брат.
– Что случилось? – возникла в дверном проеме старшая копия Жиля – Ах, ты дьявол!
Здоровяк вытаращил глаза и уставился на неподвижное тело сестры, лежавшее возле ног совершенно голого, окровавленного юноши.
– Этот ублюдок убил Соломею! – истерично завизжал Жиль – Беги за вилами, Таур! Он опасен!
Хищник сделал молниеносный прыжок вперед. Цепь, раскрутившись с бешеной скоростью, полетела точно в голову Жиля. Тот успел лишь издать предупреждающий возглас. Тяжелый конец цепи с вырванной скобой проломил висок мужчины. Жиля швырнуло на стену. Оставляя широкий кровяной след, он медленно сполз на пол.
Хищник уже подобрался к очередной жертве. Таур бросился бежать, но взбесившийся раб достал его в прыжке. Кулак юноши, обмотанный цепью обрушился на макушку старшего брата Жиля. Сухо треснул расколовшийся череп мужчины. Серо – бурая кашица из мозгов забрызгала пылающее лицо молодого варвара. Он с шумом переводил дыхание. Ярость внезапно стихла, точно пожар, объявший его тело, погасил ледяной душ. Теперь ужасно ломило виски. Голова была тяжела, как с похмелья. Во рту стоял солоноватый вкус крови.