Сумерки Кланов-2: Возрождение Завета
Шрифт:
— Вы похожи на моего отца.
— Я и есть твой отец, — улыбнулся Ханс Дэвион. — В загробной жизни теряешь малость седины, жирок с талии уходит — и становишься таким, как был в своем зените.
— В загробной жизни? Ханс чуть нахмурился:
— Сын, ты умер. Я пришел забрать тебя с собой.
— Йе! — ворвался в сферу другой голос, грубее и настойчивее, и материализовался еще один человек, одетый в доспехи самурая — красные с головы до ног. Он был чуть пониже отца Виктора, но держался столь же величественно. Вновь прибывший кивнул на Виктора: — Ему предназначено пойти со мной.
— О чем ты говоришь? — Ханс
— Ха! Я лишь хотел спасти принадлежащее тебе от твоего неумелого правления, — хитро улыбнулся дед Оми. — Твой сын погиб, защищая жизнь моей внучки. Он бился за ее честь как самурай и смерть встретил тоже как самурай. И ему предназначено быть самураем до конца вечности.
Синие глаза Ханса прищурились.
— Я не хотел вспоминать, как он погиб, но этого никогда не случилось бы, не будь твой народ настолько задавлен, что убийство — единственный оставленный ему способ выразить свое мнение.
У Виктора отвисла челюсть. Он отказывался верить, что мертв. Он знал, как называется то, что с ним сейчас происходит: «предсмертные видения»; но знал также, что ученые считают такие вещи полетом воображения. Свет в пустоте — это отказ органов чувств, отчего остается лишь точечное окошко в мир.
Все это у меня в голове.
Такаши посмотрел на него в упор.
— Нет, Виктор, это все на самом деле. Будь это не так, не будь ты мертв, мы бы не знали, о чем ты думаешь.
Виктор нахмурился.
— Раз это все — мое воображение, то вы вполне можете знать, о чем я думаю, — это я вообразил вашу способность читать мои мысли.
Ханс улыбнулся:
ѕ Я всегда говорил, что он умен.
— И это еще одна причина, почему он решит пойти со мной. — Такаши протянул руку к Виктору. — Ты показал себя настоящим воином. Ты знал великие победы и великие поражения, но всегда стремился к новым высотам, через новые барьеры. И это то, что делает тебя самураем.
— Чушь, Такаши, — это делает его Дэвионом\ — Ханс тоже протянул руку к Виктору. — Идем со мной, сын. Доверься мне, я знаю, что для тебя лучше. Следуй за мной — и увидишь сам.
— Нет.
— Нет? — поразился Ханс.
— Он идет со мной! — просиял Такаши.
— Нет! — тряхнул головой Виктор. — Ни с кем из вас я не пойду.
Ханс сложил руки на груди:
— Одному тебе здесь не пройти.
Такаши согласно кивнул:
— Это не разрешено, никак не разрешено.
— Тогда я вернусь туда, где сам могу прокладывать себе путь.
Оба его собеседника рассмеялись, Ханс ласково улыбнулся.
— Сын, у тебя очень небольшой выбор путей. Ты всю жизнь шел путем Дэвиона, теперь немножко позаигрывал с путем Куриты. Другого выбора у тебя нет.
— Этого не может быть.
— Это так и есть, — улыбнулся Такаши.
Виктор, пораженный их согласием, прижал руку к горлу. Хотя он был наг, рука ощутила прохладную гладкость нефритовой подвески, которую подарил ему Кай.
Сун Ху-цзу. Кай подарил его мне как напоминание: всегда быть самим собой.
Виктор улыбнулся, увидев недовольную гримасу отца.
И я всегда должен быть самим собой.
Он откинул голову назад и засмеялся.
— Всю мою жизнь я держался установленных тобой правил, отец. Много раз говорил я людям, что превзошел бы тебя, если бы они только мне дали, но не люди держали меня. Ты меня держал, отец.
Глаза Ханса сверкнули гневом.
— Я никогда не держал тебя!
— Не ты, но твой образ. — Виктор молящим жестом вытянул руки к отцу. — Ты был мне хорошим отцом, лучше я и желать не мог, но ты страшил меня и подавлял, сильно подавлял. Я в сравнении с тобой — ничто, но лишь потому, что время мое другое, и задачи у меня другие. И каждый раз, когда я собирался сделать что-нибудь, что превзойдет твои деяния, затмит их, я колебался, потому что превзойти тебя — значит принизить твой образ. Когда я вырастал, когда отодвигался от тебя все дальше по времени, по опыту пережитого, все меньше и меньше становилось тебя в моей жизни, а я никогда не хотел тебя терять.
Виктор повернулся к Такаши Курите;
— И то же было с тобой. Ты был неумолимым, неодолимым врагом. Ты был проклятием моего отца, но я не успел испытать себя в борьбе с тобой, потому что ты умер! Твоя смерть ограбила меня, лишила возможности доказать, что я равен тебе и даже превосхожу тебя. Теперь, узнав твоего сына и внука, узнав твою внучку, я стал сильнее и лучше, но ты остался присутствовать, твой призрак выступает из всех стен. Всегда остается вопрос, одобрил бы ты или нет то, что я сделал, что сделал твой сын и твои внуки, и ответа на этот вопрос не будет никогда.
Такаши презрительно отмахнулся от этих слов.
— Твой страх потери, твое желание знать, что мы могли бы подумать, — вот что держит тебя. Трудность не в нас, она в тебе.
— О, с этим я соглашусь, ибо я знаю, почему вижу вас такими, как сейчас. — Виктор показал на отца. — Ты — Ханс Дэвион из легенд, человек, который отхватил половину Конфедерации Капеллы как свадебный подарок для своей невесты. А ты, Такаши Курита, ты — образ на своем надгробье. Ты в том возрасте, когда наследовал своему убитому отцу и начал реформы, чтобы облегчить бремя страданий своего народа. Вы оба здесь в виде тех легенд, которыми вы стали. И я тоже на этом пути. Да, теперь я понял, дело не во мне и не в том, кто я есть. Я — это я, и так оно останется до моей смерти. Через пять, десять, пятнадцать или пятьдесят лет никто не будет знать истинного меня, или тебя, или тебя. Забудется, какие мы были, и будут помнить и судить лишь то, что мы сделали. Оттого, что я жил, — лучше или хуже стала Внутренняя Сфера? Мне хочется думать, что она станет лучше, но для этого я еще многое должен сделать. — Виктор сжал кулаки: — Вот почему я не пойду ни с кем из вас. Я возвращаюсь. Я не стану умирать.
Ханс коротко рассмеялся:
— Это ты хорошо сказал, но ты не знаешь пути обратно.
Виктор снова коснулся нефритового божка.
— Я — нет, но он знает.
Тут рассмеялся Такаши:
— Эта штука тебе не поможет.
— Еще как поможет. — Виктор потер божка и ощутил, что от камня исходит тепло. Обезьянка выросла, отпустила кожаный ремешок, на котором висела у Виктора на шее. — Понимаешь, раз все это — в моем воображении, я могу вообразить, что Сун Ху-цзу меня отсюда выведет. А если я действительно в царстве сверхъестественного и стою у врат смерти — что ж, он обманул Йен-ло-ванга и освободил его народ от власти Царя Мертвых. Так что я и здесь не прогадываю.