Сумерки Кланов-2: Возрождение Завета
Шрифт:
Виктор задумался, потом тоже кивнул:
— Венди Карнер. Несколько лет назад она вышла замуж.
Кай улыбнулся:
— Да, и можешь себе представить — за поэта.
— Тебе это кажется забавным?
— Да нет, я думаю, это отражает перемены в ее мышлении. Ломает семейную традицию, как и твой выбор возлюбленной. — Кай пожал плечами, но улыбаться не перестал. — Я за нее рад так же, как за тебя.
— Отлично. — Виктор нахмурился и опустил глаза. — Тогда, может быть, ты согласишься сделать мне одолжение?
— Скажи только какое.
Виктор пожевал губу и вновь поднял глаза.
— Ты,
— Понимаю. Штампы вроде «завтра я могу погибнуть» верны, но им недостает искренности. Все остальное преуменьшает опасность, а это фальшиво и опошляет страх, который будет испытывать остающийся дома.
— Ты явно это обдумывал.
— Дейдра большая реалистка, так что, общаясь с ней, лучше всего смотреть правде в глаза. — Кай положил руки Виктору на плечи и поглядел прямо в глаза. — Важно одно: поделись с нею тем, что у тебя на сердце. Помни, что у тебя может не быть другой возможности сказать ей, что ты чувствуешь, а то, что ты сейчас скажешь, — может быть, последнее, что она о тебе запомнит. И еще важнее: твои слова будут поддерживать ее в те долгие ночи, когда она будет гадать, жив ли ты или погибаешь на каком-нибудь безвоздушном планетоиде.
— Ты мудрый человек, Кай Аллард-Ляо.
— Знаешь, Виктор, на самом деле нет. — Кай улыбнулся. — Будь я мудр по-настоящему, я бы давно уже придумал способ решить вопрос с Кланами, чтобы нам никогда не надо было расставаться с любимыми.
В этот вечер Оми ждала Виктора в саду дворца, и вся сцена была залита живым светом сотен свечей. Виктор удивился, увидев ее в саду, поскольку это место было связано с мучительными воспоминаниями.
Счастье, которое мы узнали, родилось в других местах этого дворца.
Она повернулась к нему, услышав хруст его шагов по гравию, и так небрежно смахнула слезу, что Виктор еле заметил это движение.
— Комбан-ва, Виктор-сама.
Он наклонил голову и протянул ей безупречную голубую розу, которую нашел в имперской столице.
— Эта роза должна плакать, ибо ее красота бледнеет рядом с твоей.
Оми улыбнулась, грациозно принимая цветок.
— Ты бесконечно добр.
— Мне стыдно, насколько я отстаю в этом от тебя. — Виктор протянул руку, предупреждая возражение. — Я должен что-то тебе сказать и боюсь, что никогда не смогу этого сделать, если ты не дашь мне говорить, так что, прошу тебя, выслушай мои слова.
Оми кивнула и села на побеленную каменную скамью,
Виктор стал расхаживать по саду, но остановился, потому что хруст камешков под ногами напомнил ему лязг разбитой брони шагающих роботов.
— Оми Курита, я люблю тебя так, как полагал невозможным вообще кого-нибудь любить. Я хотел бы быть поэтом, чтобы писать сонеты для тебя, или художником, чтобы писать для тебя картины. Я воин, я этим горжусь, но поклясться ради тебя сражать врагов — кажется, это неподходящий знак любви, хотя это именно то, что я буду делать. Я буду биться с Кланами, потому что они желают уничтожить тебя и все, что тебе дорого. Этого я
Здесь, в этом саду, в ту ночь, я был готов умереть, чтобы спасти тебя. Когда я лежал там, на полу, и увидел тебя в окровавленном кимоно, я подумал, что ты убита, и обрадовался, что мы будем вместе в смерти. Теперь я знаю, что ты значишь для меня больше, чем сама жизнь, и я никогда бы не хотел разлучаться с тобой. Это не то чтобы мы с тобой были половинами единого целого, потому что каждый из нас больше любой половины, а то, что мы составляем с тобой вместе, — это почти невероятно. Я не могу представить себе более совершенной жизни, чем жизнь с тобой. — Виктор глотнул, пытаясь убрать ком из горла. — И насколько я не хочу покидать тебя, настолько я должен это сделать. Я принесу эту жертву, потому что это единственный способ сделать так, чтобы мы никогда не разлучались снова. Прости меня. Не забывай меня, не страшись за меня, и я вернусь.
И снова Оми медленно кивнула, подняла глаза от орошенной слезами розы и улыбнулась.
— Я верю тебе, Виктор, потому что знаю, что ты не солгал бы мне. И я лишь потому могу отпустить тебя, что знаю: ты вернешься.
Она показала розой в сторону дворца.
— Когда я увидела, как ты лежишь там в собственной крови, я почувствовала, как уходит из меня жизнь. У меня оставалась только одна причина жить дальше — проследить, чтобы жил ты. Если бы ты умер, я бы умерла вместе с тобой, и мы были бы едины в смерти. — Оми встала и развела руки в стороны. — В ту ночь я пригласила тебя в этот сад, ибо здесь было мое святилище. Здесь ты сохранил мне жизнь и рассудок во время вторжения Кланов на Люсьен. Здесь, в ту ночь, ты снова спас меня от сил, желавших моей гибели. С тех пор мы оба избегали этого места, потому что оно приобрело оттенок зла. Сегодня, в канун твоего отъезда на величайшую войну за всю историю человечества, я попрошу тебя о маленьком одолжении.
— Все, что ты попросишь, я сделаю.
Оми, перебирая пальцами, медленно развязывала пояс своего кимоно.
— Раньше, чем ты освободишь наши миры от Кланов, помоги мне освободить это место от зловещих воспоминаний, которые не хотят покидать его. Когда ты уедешь, а я буду приходить сюда, я хочу помнить этот сад как место любви и жизни, а не ненависти и смерти. Люби меня здесь, Виктор Дэвион, стань здесь моим святилищем, и я сохраню память об этом до твоего возвращения.
XXXI
Равнина Рагнарока
Асгард
Зона оккупации Дымчатых Ягуаров
27 мая 3059 года
Коммандант Венди Карнер хоть и сидела в бронированном корпусе «Опустошителя», остро чувствовала свою уязвимость. Странно, но это чувство не было связано с открытой позицией ее батальона в предгорьях Убежища Одина, переходящих в равнины Рагнарока. Батальон боевых роботов Тяжелой Гвардии Дэвиона занял эту позицию по вполне конкретным причинам, когда наступила ночь, и Венди знала, что мудрость — или безумие — этого решения будет проверена еще до рассвета.