Сумерки (Размышления о судьбе России)

АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВ

СУМЕРКИ

ПРЕДВАРЯЮЩИЕ ЗАМЕТКИ

«Вчерашний раб, уставший от свободы, возропщет, требуя цепей», — эти строки Максимилиана Волошина достаточно точно отражают и сегодняшнее состояние российского об­щества.

Автор

Этой книгой я приглашаю читателем пораз­мышлять о судьбе России и ее народов в прошлом столетии и начале нынешнего, о том, почему Россия увязла в смутах, революциях и контрреволюциях, войнах и конфликтах, в кровавых репрессиях, ленинско-сталинской деспотии и люд­ской нетерпимости. Почему

Свои рассуждения о прошлом я рассматриваю через призму событий Мартовско-апрельской демократической ре­волюции 1985 года, ее истоков и причин, равно как и послед­ствий Реформации России. Сегодня собралась многочислен­ная толпа критиков Перестройки. Конечно, нас, реформато­ров первой волны, есть за что критиковать. Я и сам это делаю, не щадя ни себя, ни других. Но сейчас считаю умест­ным ответить тем критикам, которые назойливо утверждают, что преобразования в 1985 году начались без всякого плана и даже без идей.

Что касается плана, то его и не могло быть. Крутые обще­ственные перемены, связанные со сменой общественного строя, не могут иметь точно обозначенных программ, тем бо­лее расписаний действий. Очень часто многое складывается из случайностей, неожиданностей характеров и капризов людей, особенно лидеров или главарей, их трусости и сме­лости, коварства и мягкосердечия. Трудно, скажем, поверить в закономерность термидорианского переворота во Франции в 1794 году или октябрьского контрреволюционного перево­рота в России в 1917 году. То и другое произошло вопреки «законам истории», на которых строится философско-исто- рическая концепция марксизма. В этой связи следует согла­ситься с утверждением Бокля, что революция — это «варвар­ская форма прогресса».

В конкретных условиях 1985 года было бы политическим мальчишеством, губительным авантюризмом предложить пра­вящей номенклатуре некий «план» коренной реформации общественного строя, включавшей в себя ликвидацию моно­власти, моноидеологии и монособственности. Кто бы принял его? Кто? Аппарат партии и государства? КГБ? Генералитет? Речь-то шла о смене жизненного уклада, а не только о сани­тарной обработке грязного белья.

Что касается конкретных предложений, то их было в дос­татке. И не только у людей, которые осознанно встали на путь реформ. Уже в первые месяцы Перестройки на Полит­бюро говорилось о том, что необходимо вести дело к прекра­щению «холодной войны» и ядерного противостояния, афганской войны, о децентрализации экономики. Активно обсуждались проблемы демократизации общественной жиз­ни. Подчеркивалось, чтобы все политические шаги носили эволюционный характер, исключали насилие.

Что касается моих личных представлений о будущем стра­ны, то они были достаточно определенными. В этой связи позволю себе упомянуть два моих документа, относящихся к декабрю 1985 года, то есть первого года Перестройки. Один — из моего архива, другой — из архива М. Горбачева. Публикую их с некоторыми сокращениями.

Многие из этих соображений нашли отражение в моих более поздних выступлениях и статьях. Но не только. Сегод­ня данные документы могут представлять интерес как време­нем их создания, так и тем, что они помогают понять, как это все начиналось, поскольку значительная часть того, о чем бу­дет сказано ниже, постепенно входила в жизнь.

Заметки из моего архива:

«1. О теории. Догматическая интерпретация марксиз- ма-ленинизма настолько антисанитарна, что в ней гибнут любые творческие и даже классические мысли. Люцифер, он и есть Люцифер: его дьявольское копыто до сих пор вытапты­вает побеги новых мыслей. Сталинские догмы чертополо- шат, и с этим, видимо, долго придется жить.

Общественная мысль, развиваясь от утопии к науке, ос­талась во многом утопической. Утопической, ибо механиче­ски виделись представления о строительстве социализма, быстром перескоке в коммунизм, об обреченности капита­лизма и т. д. Слишком жидкими были информационные поля, которые обрабатывались предшественниками. В нашей прак­тике марксизм представляет собой не что иное, как неоре­лигию, подчиненную интересам и капризам абсолютной влас­ти, которая десятки раз возносила, а потом втаптывала в грязь своих собственных богов, пророков и апостолов.

Но коль скоро речь идет, прежде всего, о самих себе, то необходимо хотя бы попытаться понять, как мы, стремясь ввысь, к вершинам благоденствия материального и совершен­ства нравственного, отстали.

Политические выводы марксизма неприемлемы для скла­дывающейся цивилизации, ищущей путь к смягчению исход­ных конфликтов и противоречий бытия. Мы уже не имеем права не считаться с последствиями догматического упрям­ства, бесконечных заклинаний в верности теоретическому наследию марксизма, как не можем забыть и о жертвоприно­шениях на его алтарь.

Столь назревшие прорывы в теории способны обуздать авторитарность, пренебрежение к свободе и творчеству, покончить с моноидеологией.

2. О социализме и социалистичности. Хрущевский комму­низм был разжалован в брежневский «развитой социализм», но от этого наши представления о социализме не стали убе­дительнее — это мягко говоря.

Почему так? На мой взгляд, потому, что все представле­ния о социализме строятся на принципе отрицания. Буржу­азность введена в сан Дьявола. С рвением более лютым, чем святоинквизиторы, ищут чертей и ведьм в каждой живой душе. Ложью отравлена общественная жизнь. «Руководст­вом к действию» сделали презумпцию виновности человека. Двести тысяч подзаконных инструкций указывают человеку, что он потенциальный злоумышленник. Указано, какие песни петь, какие книги читать, что говорить. Свою порядоч­ность нужно доказывать характеристиками и справками, а конформистское мышление выступает как свидетельство благонадежности.

Умертвив опыт катком извращенной классовости (Ста­лин даже в нищей стране «находил» постоянно рождающих­ся капиталистов), социализм тем самым отрезал себе путь в будущее — в вакуум дороги нет. И пошли назад в феодализм, а в Магадане и в иных «местах, не столь отдаленных», опус­тились до рабства.

Монособственность и моновласть — не социализм. Они были еще в Древнем Египте. К действительному социализму, на мой взгляд, нужно идти, опираясь на рыночную экономику, налаживая свободное, бесцензурное передвижение информа­ционных потоков, создавая нормальную систему обратных связей.

Тысячу лет нами правили и продолжают править люди, а не законы. Надо преодолеть эту парадигму, перейти к но­вой — правовой.

Речь, таким образом, идет не только о демонтаже стали­низма, а о замене тысячелетней модели государственности.3. Об экономике. Как мы умудряемся в потенциально са­мой богатой стране мира десятилетиями жить впроголодь и дефицитно?

Два невиданных ограбления — природы и человека — ос­новной экономический закон сталинизма. Действием этих законов, и только им, объясняются «грандиозные, фантас­тические, невероятные» и прочие успехи страны...