Сумерки вампиров. Мифы и правда о вампиризме
Шрифт:
Гуль — разрушительница могил:часть исследователей считает, что легенды о вампирах пришли в Европу вместе с солдатами Османской империи. Действительно, в ближневосточной исламской традиции существует собственная разновидность ночного кровопийцы — демон под названием «гуль». В отличие от упыря гуль в качестве лакомого блюда предпочитает крови свежую мертвечину, поэтому обитает вблизи кладбищ, где сразу после похорон разрывает могилы и пожирает трупы. Если в окрестностях нет кладбища, гуль заманивает в свое логово и убивает одиноких путников. Поэт Тааббаты Шаррана в VI веке нашей эры так описывал гуль:
У гули голова кошачья, А на лице ее дурном Блестят бесовские два глаза, А ноги — как у недоноска, Спина жеЧтобы разжиться добычей, днем гуль принимает обличье прекрасной девушки и может показаться желанной невестой. Но такая опасная нареченная не будет притрагиваться к человеческой пище. Молодые люди должны насторожиться, если их невеста «ест как птичка», предостерегали мудрые старцы. Образ гуль получил широкое распространение в фольклоре. Мужской аналог гуль называют «кутруб» [80] .
80
Монтегю С.История вампиров. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
Подростком Влад Дракул оказался в Османской империи в качестве «политического заложника», здесь ему неоднократно приходилось быть очевидцем мучительной смерти своих единоверцев. Эта жестокая школа не сломила валашского юношу, а напротив — превратила в бесстрашного военного, стратега и жесткого политика. Младший брат Влада — Раду Красивый — проявил меньшую стойкость и принял ислам.
Вопрос о религиозной принадлежности Влада Дракулы остается спорным — в нем видят как православного, так и протестанта, еретика (то есть вероотступника — человека, неоднократно менявшего веру) или адепта неких кровавых языческих культов. Зачастую версию о переходе князя Дракулы из православия в католическое вероисповедание приводят как объяснение вампирских наклонностей Дракулы — в католическом каноне, в отличие от православного, таинство причастия не предполагает употребления верующими, за исключением церковного клира, вина — претворенной «крови Христовой». Так что новообращенный католик был вынужден самостоятельно дополнять таинство, поглощая свежую человеческую кровь…
Классика жанра:если литературный стандарт для образа вампира сформирован Бремом Стокером, то классический кинообраз рокового кровопийцы-романтика безусловно ассоциируется с актерским талантом и внешностью Бела Лугоши. Будущий актер родился в 1882 году, когда монархия в Австро-Венгрии еще казалась незыблемой, мальчишкой Бела вряд ли мог предположить, что умрет через 76 лет в далеком Лос-Анджелесе и будет похоронен в своем любимом сценическом образе — князя вампиров Дракулы. В гриме, белоснежном воротничке и черном плаще из шелка усопший выглядел настолько естественно, что в толпе без тени иронии перешептывались — не стоит ли на всякий случай забить в сердце мистеру Лугоши осиновый кол? Театральный актер, Лугоши был приглашен на киносъемки из-за фактурной внешности, как и многие актеры-иностранцы, наводнившие США после Первой мировой войны. Кино еще не овладело звуком и отчаянно нуждалось в эффектной внешности, мимике и магнетических взглядах. Публика, затаив дыхание, следила за крупными планами — казалось, князь Дракула может вытянуть душу любого из них одним только взглядом! Злые же языки объясняли уникальное сочетание ледяной голубизны и бездны зрачков актера его привычкой к употреблению наркотиков. Получив ранение на фронте, Лугоши снимал боль морфием, что было тогда общепринятой медицинской практикой, — а потом так и не смог победить пагубного пристрастия. Картинам с участием Лугоши удавалось вызвать у зрителей страх настолько запредельный, что в Великобритании на некоторое время запретили показ фильмов ужасов. Запрет обрек Лугоши на мелкие и второсортные роли. Хотя его крупные планы вошли в киноклассику, а количество писем от поклонниц можно было измерять на вес, в жизни роковой любовник был счастлив не более, чем на экране: из пяти браков ни один не принес ему стабильности и достатка, лишь финансовая помощь гильдии киноактеров, у истоков которой он стоял еще в 30-е, помогла Лугоши продержаться в тяжелые времена. Толпа у гроба переживала напрасно — мертвец не собирался возвращаться в мир, где был несчастлив и нищ настолько, что даже его похороны оплачивал Фрэнк Синатра.
Заговоры и интриги с участием бояр и привели Влада Дракулу на трон Валахии в 1456–1462 годах, он успешно оборонял свое небольшое княжество от врагов и прославился как военачальник знаменитой ночной атакой, во время которой ему удалось уничтожить до пятнадцати тысяч османов. Войска султана Мухаммеда II стояли у столицы княжества Тырговиште, и Дракул решился на отчаянный шаг — вместе с семью тысячами своих воинов проник во вражеский лагерь, намереваясь убить турецкого султана. Дерзкий план удалось воплотить лишь
81
Артамонова Е.Легенда о великом изверге.
Победу над мужественным валашским князем одержали не палаши и пики, а чернила и перо. Он был арестован по приказу своего былого союзника венгерского короля Матиаша Корвина по сфабрикованному обвинению — ему инкриминировали попытку заключить союз с турецким султаном, чтобы совместно свергнуть законного правителя Венгрии. Дракула провел в заключении несколько лет, но нашел в себе силы все это время, несмотря на угрозы, посулы и пытки, придерживаться единственно возможной линии защиты — отрицал все обвинения и отказывался подписать признание.
По законам того времени отсутствие письменного признания по делу об измене делало казнь невозможной.
Свидетель защиты: автор «Венгерской хроники» Антонио Бонфини утверждал, что конфликты бывших союзников, как нередко случается, спровоцировали финансовые недоразумения. Король Матиаш получил от папы Пия II сорок тысяч гульденов на проведение крестового похода, но не использовал эти деньги по назначению, а растратил на собственные нужды, спешно пытался переложить вину за сорванный поход на вассала, который будто бы вел двойную игру и интриговал с турками.
Однако обвинение в государственной измене известного непримиримого борца с османами насторожило даже сторонников Матиаша Корвина — папа Пий II направил своего представителя Николаса Модрусса выяснить, что произошло.
К приезду представителя римской курии изворотливый король позаботился подготовить новые обвинения, уже не требующие признательных показаний от обвиняемого. Посланнику продемонстрировали анонимное письмо, обвинявшее Дракулу в жестоком обращении с населением Венгерской империи, — в тот период Валахия являлась частью Венгрии.
Текст был состряпан наспех — содержал названия несуществующих населенных пунктов, а указанное в нем количество жертв князя Дракулы совсем уж фантастическое — 20–30 тысяч (!) человек, что существенно превосходило по числу все население этой местности, сами описания казней больше похожи на заимствования из фольклора и включают совсем уж апокрифические истории, наподобие рассказа о том, как кровожадный властелин соизмерял высоту колов с социальным рангом казненных — бояре оказывались посажены на колах выше, чем простолюдины, таким образом, по первому взгляду на место экзекуции можно было судить о социальном положении казненных. Князю приписывалась склонность устраивать обеды на поле боя или в местах массовой казни — якобы вид несчастных, корчащихся в предсмертных муках, улучшал его аппетит. Или популярная история о послах, отказавшихся снять головные уборы, представ пред очи валашского князя. Тот незамедлительно распорядился о наказании — шапки были прибиты к головам ослушников гвоздями. В хрониках и дипломатической переписке времен, предшествующих процессу над опальным валашским князем, отсутствуют какие-либо свидетельства его исключительной жестокости, как не было представлено жалоб на князя с указанием конкретных неправедно пострадавших, с подписями ходатаев, засвидетельствованными надлежащим образом [82] .
82
История о наказании наглеца, отказавшегося снять головной убор, имеет широкое хождение в полуфольклорных биографиях исторических личностей — аналогичное зверство приписывали и китайским императорам, и Ивану Грозному, и Генриху VIII, и даже Лаврентию Берия с камбоджийским диктатором Пол Потом!
Словом, свидетельства анонима против валашского князя были впечатляющими, но не убедительными, и тогда Матиаш Корвин решил дискредитировать строптивца, прибегнув к методу, который сегодня охарактеризовали бы как «черный пиар», — он решил дискредитировать своего противника, ославив его человеком, превосходящим в жестокости даже собственных учителей — османских турок. По всей Европе стали распространяться памфлеты под названием «Об одном великом изверге», изначально изданные на немецком языке, и сочинение придворного поэта венгерского короля Михаэля Бехайма. Брошюры представляли собой рассказы, живописавшие зверства князя Дракулы, и сопровождались эффектными гравюрами. Для Европы, где книга, написанная на живом национальном языке и напечатанная типографским образом, только начинала завоевывать место в культурной жизни, это был новый и неожиданный ход.