Сумерки
Шрифт:
Прежде всего, насторожил крик, а также долгое отсутствие Чарли. Но главное – чутье. Если хотите, называйте это женской интуицией: она чувствовала, что нужна Чарли.
Она сказала Джою, что далеко не пойдет, только поднимется метров на сто по тропе посмотреть, что с Чарли.
Она обняла мальчика, успокаивая его, ей даже показалось, что он кивнул, но никакой внятной реакции она от него не добилась.
– Никуда не выходи без меня, – сказала она.
Он не ответил.
– Никуда не выходи, слышишь?
Мальчик моргнул. Он по-прежнему не видел ее.
– Слышишь? Я люблю тебя.
Малыш снова моргнул.
– Охраняй его, – наказала она Чубакке.
Собака фыркнула.
Она взяла ружье и мимо догорающего костра вышла на тропу. Оглянулась. Джой даже не смотрел в ее сторону.
Он сидел, прислонившись к каменной стене, вобрав голову в плечи, скорчившись, прижав руки к животу, и неотрывно смотрел в землю. Кристине было страшно оставлять его, но она знала, что нужна Чарли, повернулась и пошла вверх по тропе.
После отдыха у костра она чувствовала себя лучше.
Мышцы и кости уже не ныли так сильно, и идти было намного легче.
Деревья защищали от ветра, но по тому, как он шумел в кронах, было ясно, что наверху бушевало вовсю. В такие редкие прогалины между ветвями свинцовый снег падал так густо и так стремительно, что скорее напоминал ливень.
Она не прошла и восьмидесяти метров, миновав два поворота, как увидела Чарли. Он лежал на тропе лицом вниз.
Нет.
Остановилась в каком-нибудь метре от него, но не подходила ближе, потому что боялась убедиться в том, что предчувствовала. Он не шевелился.
Мертв.
Боже, он убит. Они убили его. Чарли и она так любили друг друга, и вот теперь он погиб из-за нее. И от этой мысли ей стало дурно. И без того мрачные и тусклые краски дня еще больше померкли. Ее сковали серая безнадежность и холодное отчаяние.
Но скорбь неизбежно должна была уступить место страху, ведь они с Джоем остались одни, а без Чарли им вряд ли удастся выбраться из этих гор живыми. Его смерть была грозным предзнаменованием для них.
Она огляделась – поблизости никого не видно. Должно быть, Чарли ранили на гребне, и ему удалось приползти сюда. Фанатики Спиви могли находиться еще по ту сторону хребта.
А может, он перестрелял их всех.
Повесив ружье на плечо, она подошла к нему, боясь увидеть холодное мертвое лицо. Опустилась на колени и заметила, что он дышит.
У нее перехватило дыхание и казалось, перестало биться сердце.
Он жив.
Без сознания, но жив.
Все-таки в жизни случаются чудеса.
Она чуть не засмеялась от счастья, но суеверно подавила это желание из боязни, что бог останется недоволен ее радостью и окончательно отнимет у нее Чарли. Она прикоснулась к нему. Он, не приходя в сознание, что-то пробормотал. Кристина перевернула его на спину, и он глухо застонал. Она увидела разорванную на плече куртку – он ранен. Вокруг раны на рваных клочках ткани намерзла кусками темная кровь. Дело было худо, но все-таки он был жив.
– Чарли?
Он не ответил, она коснулась ладонью его лица и позвала еще раз, и наконец глаза его открылись. Мгновение они бессмысленно блуждали, но потом взгляд остановился на ней, и она увидела, что он пришел в сознание; хотя в голове у него все мутилось, бреда не было.
– Потерял, – сказал он.
– Что?
– Винтовку.
– Не переживай, – сказала она.
– Я убил троих, – прохрипел он.
– Хорошо.
– Где они? – тревожно спросил он.
– Не знаю.
– Должно быть, рядом.
– Вряд ли.
Он попытался сесть.
Видимо, захваченный темным потоком боли, он зажмурился и задержал дыхание, и на мгновение ей показалось, что он вот-вот снова потеряет сознание.
Лицо его покрыла смертельная бледность.
Он стиснул ее ладонь и держал до тех пор, пока боль не отпустила.
– Остались еще другие, – сказал он и снова попробовал сесть. На этот раз удалось.
– Ты можешь двигаться?
– Слабо.
– Надо уходить отсюда.
– Только…, ползком.
– Ты сможешь идти?
– Сам едва ли.
– А если обопрешься на меня?
– Попробую.
Она помогла ему подняться и, поддерживая, повела вниз. Сначала шли медленно, с остановками, потом чуть быстрее, раза два оступились и едва не упали, наконец добрались до своего убежища.
Джой никак не отреагировал на их возвращение. Зато Чубакка, когда Кристина помогла Чарли сесть, подбежал и, виляя хвостом, лизнул его в лицо.
Костер, от которого остались лишь тлеющие угольки, успел нагреть каменные стены, и теперь от них исходило тепло.
– Хорошо, – сказал Чарли. Кристину беспокоил его слабый голос.
– Голова кружится? – спросила она.
– Слегка.
– Мутит?
– Уже нет.
– Пелена перед глазами?
– Ничего похожего.
– Я должна осмотреть рану, – сказала она и начала снимать с него куртку.
– Некогда, – он взял ее за руку, чтобы остановить.
– Я быстро.
– Нет времени! – ответил он.
– Послушай, – настаивала она, – сейчас с такой болью ты не сможешь двигаться быстро.
– Словно черепаха.
– И ты потеряешь силы.
– Чувствуешь себя, словно…, младенец.
– Но у нас с собой довольно большая аптечка, может быть, нам удастся залатать твою рану и облегчить боль.
Надеюсь, тогда ты сможешь идти. Поэтому сейчас не стоит спешить.
Он задумался и наконец кивнул:
– Ладно, но…, держи ухо востро, они могут быть…, где-то рядом.
Она стянула с него стеганую куртку, расстегнула рубашку и спустила ее с плеча, затем задрала теплую нижнюю рубашку, пропитавшуюся потом и кровью. В верхней левой части груди, прямо под ключевой костью, зияла страшная рана. Ее вид заставил Кристину содрогнуться.