Сумма теологии. Том VII

Аквинский Фома

Отвечаю: в отношении знания и разумения можно рассматривать три вещи: во-первых, их восприятие; во-вторых, их использование; в-третьих, их хранение. Итак, восприятие знания и разумения происходит посредством преподавания и обучения, и то и другое предписано Законом. В самом деле, [в Писании] сказано: «Да будут слова сии, которые я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем» (Вт. 6:6). Это [предписание] относится к обучению, поскольку воспринимать своим умом сказанное является обязанностью ученика. Следующие же за этим слова [а именно]: «И внушай их детям твоим», относятся к преподаванию.

Использовать знание и разумение означает размышлять о том, что знаемо и разумеемо. В отношении этого сказано: «Размышляй о них, сидя в доме твоем…» и т. д.

Их хранение связано с памятью, и в отношении

этого далее следует: «И навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими, и напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих» (Вт. 6:8, 9). Этими словами указано на непрерывное напоминание о заповедях Божиих, поскольку мы не в силах забыть то, что постоянно присутствует в наших чувствах: в осязании, если мы держим это в руках; в зрении, если оно все время перед глазами или же если мы постоянно к нему возвращаемся, например, к воротам своего дома. Об этом, кстати, говорит [нам и само Писание]: «…чтобы тебе не забыть тех дел, которые видели глаза твои, и чтобы они не выходили из сердца твоего во все дни жизни твоей» (Вт. 4:9).

Кроме того, мы читаем обо всем этом, следуя предписаниям Нового Завета, как евангельскому учению, так и апостольскому.

Ответ на возражение 1. Согласно сказанному [в Писании], «в этом – мудрость ваша и разум ваш пред глазами народов» (Вт. 4:6). Этими словами нам дается понять, что мудрость и разумение верующих в Бога заключаются в предписаниях Закона. Поэтому предписания Закона надлежало вначале сообщить, а уже потом приводить людей к их знанию и разумению, и потому не должно было помещать вышеупомянутые предписания среди первых предписаний, а именно предписаний Десятисловия.

Ответ на возражение 2. Как было показано выше, среди предписаний Закона есть и такие, которые относятся к обучению. Что же касается того, что предписания о преподавании выражены более явно, чем об обучении, то это связано с тем, что предписания Закона [изначально] были обращены к тем, которые, не будучи прежде подчинены каким-либо [иным] авторитетам, сразу же приняли Закон. С другой стороны, если речь идет об обучении предписаниям Закона людей более низких степеней, то таких следует им учить.

Ответ на возражение 3. Знание Закона настолько тесно связано со священнодействием, что исполнение служения подразумевает знание Закона, и потому в сообщении специальных предписаний об обучении священников не было никакой необходимости. С другой стороны, учение Закона Божия не очень тесно связано с осуществлением царской власти, поскольку царь поставлен над людьми в отношении преходящего, и потому есть отдельное предписание о том, что тому, что касается Закона Божия, царь должен научаться у священников.

Ответ на возражение 4. Это предписание Закона наказывает человеку размышлять о Законе Божием не во сне, а в течение сна, то есть размышлять о Законе Божием, отходя ко сну. В самом деле, как разъясняет Философ, наши движения в состоянии бодрствования затрагивают нас и в состоянии сна, по каковой причине у доброго спящего и сновидения лучше [159] . И точно так же нам наказано размышлять о Законе во время каждого нашего действия не в том смысле, что мы обязаны всегда актуально размышлять о Законе, а в том, что все наши действия мы должны сообразовывать с ним.

159

Ethic. I, 13.

Трактат о надежде

Вопрос 17. О НАДЕЖДЕ [КАК ТАКОВОЙ]

Завершив рассмотрение веры, нам надлежит исследовать надежду: во-первых, саму надежду; во-вторых, дар страха; в-третьих, противоположные пороки; в-четвертых, соответствующие предписания. С первым из этих пунктов связано двоякое рассмотрение: во-первых, надежды как таковой; во-вторых, ее субъекта.

Под первым заглавием наличествует восемь пунктов: 1) является ли надежда добродетелью; 2) является ли ее объектом вечное блаженство; 3) может ли кто-либо посредством добродетели надежды надеяться на блаженство другого; 4) правильно ли человеку надеяться на [другого] человека; 5) является ли надежда теологической добродетелью; 6) о ее отличии от других теологических добродетелей; 7) о ее отношении к вере; 8) о ее отношении к любви.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ НАДЕЖДА ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что надежда не является добродетелью. Ведь, как говорит Августин, «никто не пользуется добродетелью дурно» [160] . Но надеждой можно пользоваться дурно, поскольку у страсти надежды, как и у других страстей, есть свои среднее и пределы. Следовательно, надежда не является добродетелью.

Возражение 2. Далее, никакая добродетель не следует из заслуг, поскольку, по словам Августина, «Бог соделывает добродетель в нас помимо нас» [161] . Но, согласно Мастеру, надежда обусловливается заслугами и благодатью [162] . Следовательно, надежда не является добродетелью.

160

De Lib. Arb. II

161

Ibid.

162

Sent. III, D, 26.

Возражение 3. Далее, «добродетель является расположением совершенной вещи» [163] . Но надежда является расположением несовершенной вещи, а именно той, которой недостает того, что она надеется обрести. Следовательно, надежда не является добродетелью.

Этому противоречит сказанное Григорием о том, что три дочери Иова символизируют три добродетели, а именно веру, надежду и любовь [164] . Следовательно, надежда является добродетелью.

163

164

Moral. I.

Отвечаю: согласно Философу, «добродетель и доводит до совершенства то, добродетелью чего она является, и придает совершенство выполняемому им делу» [165] . Следовательно, если имеет место добрый человеческий поступок, то его должно приписывать некоторой человеческой добродетели. Затем, во всем, что подлежит управлению и мере, добрым является то, что соответствует надлежащему ему правилу; так, мы назовем одеяние добрым, если оно не больше и меньше требуемых от него размеров. Далее, как было показано нами ранее (8, 3), мерило человеческих действий двояко: первое является ближайшим и однородным, и это разум, а второе – отдаленным и превосходящим, и это Бог, и потому любой человеческий акт является добрым тогда, когда он соответствует разуму или Самому Богу Но акт надежды, о котором мы ведем речь, соответствует Богу. В самом деле, как было показано нами выше, когда мы исследовали страсть надежды (II-I, 40, 1), объектом надежды является будущее благо, обретение которого трудно, но возможно. Затем, как сказано в третьей [книге] «Этики», вещь может быть возможной для нас двояко: во-первых, благодаря нам самим, во-вторых, благодаря другим [166] . Поэтому в той мере, в какой мы надеемся на что-либо как на возможное для нас благодаря божественной помощи, наша надежда относится к Самому Богу, на помощь Которого она полагается. Отсюда понятно, что надежда является добродетелью, поскольку она обусловливает доброту человеческого акта и его соответствие надлежащему ему правилу.

165

Ethic. II, 5.

166

Ethic. III, 5.