Сумма Теологии. Том VIII

Аквинский Фома

Отвечаю: как уже было сказано (1), расточительность противоположна жадности так, как избыточность — недостаточности, и обе они противны середине добродетели. Но вещь является порочной и греховной в той мере, в какой она уничтожает благо добродетели. Таким образом, из этого следует, что расточительность является грехом.

Ответ на возражение 1. Некоторые разъясняют эти слова апостола так, что они были сказаны им не об актуальной жадности, а о своего рода навыке к жадности, а именно о вожделении «скверны», из которой возникают все грехи. Другие говорят, что он имел в виду некую жадность по роду, связанную с любым видом блага, и в таком случае трудно не заметить, что расточительность тоже возникает из жадности, поскольку расточительный

неупорядоченно стремится к получению некоторых преходящих благ, а именно к доставлению удовольствия другим или, по крайней мере, к удовлетворению собственного желания давать. Но тому, кто исследует эти слова с должным тщанием, очевидно, что апостол говорит о желании богатства буквально, поскольку предваряет сказанное словами: «А желающие обогащаться...» (1 Тим. 6:9). О жадности в этом смысле говорят как о «корне всех зол» не потому, что она порождает все зло, а потому, что нет такого зла, которое не могло бы возникнуть из этой жадности. Поэтому и расточительность подчас порождается жадностью, как когда человек расточает многое ради того, чтобы обрести благосклонность в глазах некоторых особ, от которых он чает обрести богатство.

Ответ на возражение 2. Апостол обязывает богатых быть готовыми давать и сообщать свои богатства так, как надлежит это делать. Расточительные же поступают иначе, поскольку, по словам Философа, «их даяния не благи и дают они не ради блага и не так, как должно давать. Ведь иногда они делают богатыми тех, кому следует жить в бедности, например подхалимов и шутов, в то время как достойным людям они не дают ничего»⁸³⁶.

Ответ на возражение 3. Избыток расточительности связан не с количеством даваемого, а с тем, что это количество превышает должную меру. Поэтому в случае необходимости щедрый может дать больше, чем расточительный. Следовательно, нам надлежит отвечать, что тот, кто раздает свое имение ради того, чтобы следовать за Христом, и не отягощает свой ум заботой о преходящем, не расточителен, а совершенно щедр.

Раздел 3. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ РАСТОЧИТЕЛЬНОСТЬ БОЛЕЕ ТЯЖКИМ ГРЕХОМ, ЧЕМ ЖАДНОСТЬ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что расточительность является более тяжким грехом, чем жадность. В самом деле, посредством жадности человек причиняет вред своему ближнему, отказывая ему в благах, в то время как посредством расточительности человек причиняет вред самому себе, в связи с чем Философ говорит, что «уничтожать собственное состояние, за счет которого живешь, означает уничтожать собственное бытие»⁸³⁷. Но причинение вреда самому себе является тягчайшим грехом, согласно сказанному [в Писании]: «Кто зол для себя, для кого будет добр?» (Сир. 14:5). Следовательно, расточительность является более тяжким грехом, чем жадность.

Возражение 2. Далее, когда неупорядоченность сопряжена с похвальным обстоятельством, она менее греховна. Но неупорядоченность жадности подчас сопряжена с похвальным обстоятельством, как это бывает в случае тех, которые не желают растрачивать собственность, чтобы потом не пришлось брать у других, тогда как неупорядоченность расточительности сопряжена с осуждаемым обстоятельством, поскольку, как замечает Философ, как правило моты бывают распущенны⁸³⁸. Следовательно, расточительность является более тяжким грехом, чем жадность.

Возражение 3. Далее, главной нравственной добродетелью, как было показано выше (56, 1; 61, 2), является рассудительность. Но расточительность в большей мере противна рассудительности, чем жадность, в связи с чем [Писание] говорит, что «вожделенное сокровище и тук — в доме мудрого, а глупый человек расточает их» (Прит. 21:20); и Философ говорит, что «излишне давать и не брать — это черта глупого»⁸³⁹. Следовательно, расточительность является более тяжким грехом, чем жадность.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что «расточительный все-таки гораздо лучше скупого»⁸⁴⁰.

Отвечаю: сама по себе расточительность является менее тяжким грехом, чем жадность, и на то есть три причины. Во-первых, та, что жадность в большей степени отличается от противоположной ей добродетели, поскольку даяние, меру в котором превышает расточительный, присуще щедрости в большей степени, чем сбережение, меру в котором превышает жадный. Во-вторых, та, что, как сказано в четвертой [книге] «Этики», расточительный оказывает помощь многим, а жадный — никому, даже самому себе⁸⁴¹. В-третьих, та, что от расточительности легче исцелиться. В самом деле, расточительность, будучи противна старости, с возрастом убывает, и к тому же она, причиняя бессмысленные траты, быстро приводит расточительного к бедности и нужде, лишая его возможности превышать меру в даянии. Кроме того, расточительность легче обращается в добродетель по причине большего с нею сходства. Жадность же, как было показано выше (118, 5), неисцелима.

Ответ на возражение 1. Различие между расточительным и жадным состоит не в том, что первый грешит против себя, а последний — против другого. В самом деле, расточительный грешит и против себя, тратя то свое, которое может помочь ему выжить, и против других, тратя то, что может помочь другим. Это в полной мере относится к распределяющим церковные блага клирикам, которые обирают бедных, которым приличествуют эти [блага], если позволяют себе расточительные траты. И точно так же жадный грешит и против других, когда он недостаточен в даянии, и против себя, когда недостаточен в расходах, в связи с чем [в Писании] сказано: «Бог дает человеку богатство,... но не дает ему Бог пользоваться этим» (Еккл. 6:2). Однако избыточность расточительного не только причиняет вред ему и другим, но и приносит им некоторую пользу, в то время как от жадного нет пользы ни другим, ни даже ему самому, поскольку он не использует свои собственные блага ради собственной же пользы.

Ответ на возражение 2. Говоря о пороках в целом, мы судим о них согласно соответствующей им природе; так, в отношении расточительности мы обращаем внимание на то, что она избыточно пользуется богатством, а в отношении жадности — на то, что она избыточно его оберегает. Так, когда кто-либо расточает излишне много по причине своей невоздержанности, он соединяет в себе много пороков, и потому, как сказано в четвертой [книге] «Этики», расточительные такого рода считаются самыми дурными людьми⁸⁴². Когда же скупой, или жадный, воздерживается оттого, чтобы брать у другого, то хотя само по себе это представляется похвальным, тем не менее, с точки зрения побуждения это предосудительно, поскольку он не желает брать у других потому, что не желает им отдавать.

Ответ на возражение 3. Рассудительности, которая направляет все добродетели, противостоят все пороки. Следовательно, если порок противен одной только рассудительности, то в силу этого его можно считать менее тяжким.

Вопрос 120. ОБ «EPIEIKEIA», ИЛИ ПРАВЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Далее мы рассмотрим «epieikeia», под каковым заглавием наличествует два пункта: 1) является ли «epieikeia» добродетелью; 2) является ли она частью правосудности.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ «EPIEIKEIA» ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что «epieikeia» не является добродетелью. В самом деле, добродетель не может отменять другую добродетель. Но «epieikeia» отменяет другую добродетель, поскольку она отклоняет то, что по закону является правильным, будучи, пожалуй, противоположностью строгости. Следовательно, «epieikeia» не является добродетелью.