Сумрачный гений III рейха Карл Хаусхофер
Шрифт:
Судя по всему, им об этом рассказал один из французских журналистов. Марта Хаусхофер фактически перестала спать. Заснуть ей не помогала даже двойная доза снотворного. Очередной удар был нанесен, когда на доме Хаусхоферов в Партенкирхене был вывешен плакат с предупреждением, что членам их семьи запрещался вход в здание. Именно тогда Карл Хаусхофер предпринял первую попытку самоубийства. Он хотел броситься в озеро Аммерзее. В самый последний момент его остановила Марта.
| Моя жизнь после мечтательного отрочества | 1869–1878—1887 |
| Была посвящена службе и исполнению тяжелого долга. | 1889–1890—1895 |
| Я был тогда готов трудиться много больше! | 1895–1896—1911 |
| Позднее моей первой страстью стал пленительный звук | 1896–1900—1907 |
| Солдатского тяжелого служения. | 1908–1909—1910 |
| Тогда Европа была объектом приложенья наших сил. | 1913 |
| В конце концов, открылся мне Дальний Восток и весь мир! | 1914–1918—1919 |
| Но в нашу жизнь, благословеньем иль проклятьем, | |
| Вошла
| 1919–1921—1925 |
| и великолепье книг, | 1913–1939 |
| Что было столь внезапно на пять лет прервано первой войной. | 1920–1938 |
| Обогащенный знанием искусным | 1938–1939 |
| На Родину с надеждой возвратился я, | 1945 |
| Чтоб вновь посвятить себя науке, | 1933–1937—1938 |
| В которой я обрел четверть века счастья, | 1939–1941—1944 |
| Идя рука об руку с моей супругой, | 1945 |
| Которой я обязан успехом и всеми подъемами. | 1941–1944—1945 |
| Затем вторая, жуткая война вторглась в нашу жизнь, | |
| И в бедствиях ее исчез прекрасный лик. | |
| Всегда на крутых поворотах истории | |
| Есть опасность крушения и катастроф. | |
| Меня и наш народ покинуло счастье. | |
| Мог ли я вернуться на альпийские луга своей молодости? | |
| Мы направились в сторону могильных холмов, | |
| Где с наслаждением отдохнем, поймав момент | |
| Последнего упоительного счастья! |
7 августа 1945 года Хаусхоферы решили перебраться в свою мюнхенскую квартиру. Им казалось, что дом не был поврежден во время бомбежек и боевых действий. Однако, к своему великому ужасу, они обнаружили, что в квартире уже хозяйничали американцы. Все письменные столы были разломаны, шкафы и книжные полки валялись на полу. Из квартиры была украдена богатейшая библиотека. Через неделю Карла Хаусхофера арестовали в очередной раз. Для допросов его направили в лагерь для пленных немецких офицеров Оберурзель. Когда Хаусхофер вернулся из лагеря в дом в Хартшиммеле, то к нему была приставлена Эрика Манн, дочь Томаса Манна. Она должна была под видом непринужденных бесед продолжить допросы убитого горем старика. Его последним «лучом света» в беспросветном унижении стала встреча с американским профессором Уолшем, который был не только полковником американской армии, но и специалистом по геополитике. Эдмонд Уолш был преподавателем католического университета Джорджтаун в Вашингтоне. Это знакомство состоялось 25 сентября 1945 года. Уолш пытался не давить на Хаусхофера, чье здоровье и так было подорвано. Они много беседовали о геополитике. Карл Хаусхофер с подачи американца даже попытался написать несколько научных материалов.
Именно Эдмонд Уолш сопровождал Карла Хаусхофера в Нюрнберг, где профессор должен был стать свидетелем. Судей Нюрнбергского трибунала в первую очередь интересовали его взаимоотношения с Рудольфом Гессом. 9 октября 1946 года Карл Хаусхофер увидел в Нюрнберге своего бывшего ученика. Профессор был поражен — Гесс с трудом мог что-то вспомнить, пребывая во власти безумия. Только незадолго до своего самоубийства Карл Хаусхофер узнал, какую роль на Нюрнбергском процессе пытался сыграть его друг и ученик Рудольф Гесс. 14 февраля 1946 года Ильза Гесс направила фрау Марте письмо, в котором сообщила, что получила некоторые сведения от адвоката Гесса (фон Роршайдта). На самом деле Гесс симулировал помешательство, в том числе отказавшись встречаться со своими родственниками и знакомыми. Но об этом Хаусхофер узнает только несколько месяцев спустя.
В любом случае 10 октября 1945 года Карл Хаусхофер в сопровождении опекавшего его Уолша вернулся обратно в Хартшиммель. Он наделся, что наконец-то его оставят в покое. В то время Хаусхофер работал над последней в своей жизни работой, которая фактически стала его научным завещанием. Речь идет об «Апологии геополитики», которую он намеревался адресовать профессору Уолшу. Труд был завершен в ноябре 1945 года, тогда же он был передан американцу. Записи, которые были сделаны супругами Хаусхофер в последние дни 1945 года, свидетельствуют о том, что они испытывали самое глубокое безразличие к жизни. Их единственной надеждой была скорейшая смерть. В конце ноября 1945 года у Карла Хаусхофера случился легкий апоплексический удар. После поправки он сожалел о том, что не скончался. Ему еще не раз пришлось столкнуться с грубостью и хамством американских солдат, что окончательно подорвало волю к жизни. В середине декабря 1945 года до Хаусхоферов доходит еще одно печальное известие. Они узнают о том, что с собой покончил их друг — немецкий журналист Колин Росс (на самом деле он совершил самоубийство в апреле 1945 года, но новости дошли с огромным запозданием). Он принял яд, после чего выстрелил себе в голову. В тот день Марта Хаусхофер сделала запись: «Завидую тем, кто решился на это». Аналогичное настроение было и у Карла. Накануне Рождества он в карманном календарике написал под цифрами 1946 (наступавший год): «Надеюсь, что я его не переживу». В январе 1946 года он писал своему приятелю Хофвеберу, что очень печалился о том, что не скончался месяц назад от удара. Далее он замечал: «Колин Росс и его супруга выбрали правильное время, чтобы уйти из жизни. Но были обеспокоены судьбой наших сыновей, а потому упустили момент. Теперь мне предстоит влачить бессмысленное существование».
28 января 1946 года Карл Хаусхофер узнал, что его лишили университетской пенсии. Теперь его не хотели видеть даже в Мюнхенском университете. Оставшись без средств к существованию, супруги Хаусхофер были обречены на прозябание. Судя по всему, именно в это время они решили добровольно уйти из жизни. Когда в 1933 году национал-социалисты стали преследовать евреев, то Карл Хаусхофер отказался разводиться со своей женой. Он хотел, чтобы его судьба была связана с судьбой его избранницы. Он настолько любил Марту, что был готов преодолеть вместе с ней любые трудности, разделить все тяготы. В 1945–1946 годах ситуация изменилась с точностью до наоборот. Теперь уже Марта решила последовать за своим супругом. Дело всей его жизни было разрушено, проявленные политические амбиции привели к катастрофе, Германия лежала в руинах, а старший сын был казнен без суда и следствия. Допросы и издевательства оккупационных властей сломили 75-летнего старика. 9 октября 1945 года он был шокирован тем, что его не узнал Рудольф Гесс, друг, ученик, которого он считал названным сыном. Карл Хаусхофер более не мог бороться с угрызениями совести. Подорванное здоровье и нервное истощение заставили его назначить себе самому дату смерти. Фрау Марта решила разделить участь своего супруга. Едва ли она мота принять другое решение. Очень сложно сказать, насколько Карл Хаусхофер решил последовать примеру японских самураев, что нередко утверждается в исследовательской литературе и научно-популярных статьях. Как бы то ни было, но когда утром 10 марта 1946 года Хайнц Хаусхофер пришел в дом родителей, то не обнаружил их. Он нашел лишь две предсмертные записки и небольшой набросок, на котором его отец
Этим последним актом закончилась семейная трагедия семьи Хаусхофер. Казалось бы, в разрушенной Германии смерть двух пожилых людей никого не должна была взволновать. Послевоенная страна, свыкшаяся с сотнями тысяч смертей, жила своими проблемами и заботами. Однако даже в этих условиях раздались голоса сочувствия. Одним из приславших соболезнования Хайнцу Хаусхоферу был профессор Обет. «Многие годы назад мне несказанно посчастливилось поближе познакомиться с Вашими отцом и матерью. К сожалению, мне лишь изредка удавалось писать им письма. Тем сильнее моя боль. Меня охватывает щемящее чувство утраты и одиночества. Я с пониманием отношусь к выбору покойных и их последнему желанию. Пусть в ином мире их ожидает упокоение, которого им так не хватало на протяжении последних десятилетий». Соболезнования прислали очень многие, в том дети казненных дипломатов, которые были причастны к заговору 1944 года. Позже Хайнц Хаусхофер узнал, что отец позаботился о нем, выразив свою последнюю волю в письме семейному адвокату.
«Наш добровольный уход из жизни продиктован множеством причин. Нестерпима скорбь за страну и народ, которому я напрасно служил всю свою жизнь и посвятил дело своей жизни. Преждевременная гибель нашего сына Альбрехта, в лице коего я потерял человека, который должен был унаследовать мои научные изыскания. Прошедший год очень сильно повредил моему здоровью, я не предвижу, что мое тело и мой дух пойдут на поправку. Возвращение моего сына Хайнца из заключения избавляет меня от обязанности заботиться о его семье и отвечать за сохранение нашего дома и имущества. Я благодарю свою супругу, которая была моей спутницей жизни на протяжении полувека. Она подарила мне настоящую, ни с чем не сравнимую любовь. Она была счастьем всей моей жизни. Даже когда я совершу последний шаг в темноту иного мира, она продолжает хранить мне верность. Я желаю сыну и внукам всего наилучшего! Пусть они будут счастливы.
Карл Хаусхофер.
P.S. Я не хочу, чтобы меня погребли по какому-либо официальному или церковному обряду. Я не желаю, чтобы имелись надгробия с эпитафиями. Я хочу всё забыть и быть забытым».
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Идеи Карла Хаусхофер как при его жизни, так и после смерти изучали и критиковали, восторгались и проклинали, брали за основу и подозревали. Однако осознание его личности невозможно без учета того, что сейчас принято называть колоритом эпохи. Только с учетом политических реалий первой половины XX века можно выносить суждения о деятелях того времени. Многочисленные вопросы остаются без ответа даже в настоящее время. Это объясняется тем, что очень сложно объективно и всеобъемлюще оценить столь сложную и противоречивую фигуру, как Карл Хаусхофер. В нем воплотились самые разнообразные, нередко уникальные таланты. В некоторых случаях они не всегда могли дополнять друг друга, что еще более затрудняет вынесение однозначных оценок. Сложно ответить даже на такой простой, казалось бы, вопрос: каких политических идей придерживался Хаусхофер? Был ли он баварским монархистом, либеральным националистом или умеренным национал-социалистом? В любом случае его студенты, ученики и читатели видели в нем исключительно образованного, творчески одаренного человека, который обладал не только энциклопедической эрудированностью, но и великолепной памятью. Отдельного восхищения заслуживала его неимоверная работоспособность, которая, с одной стороны, выражалась во множестве работ и публикаций, с другой — являлась объектом зависти (причем не всегда белой) его коллег. Карл Хаусхофер являл собой ошеломительный и достойный удивления синтез истинного немецкого офицера, народного трибуна и идеалистичного ученого, заслужившего признание во всем мире. Он не был самодовольно замкнут в своей славе. Он с охотой общался с молодежью, будучи всегда открытым для новых идей. Уже одно это обстоятельство указывает на то, что Карл Хаусхофер жаждал приблизить науку к простым людям, хотел сделать ее более простой и востребованной в обыкновенной жизни. Люди, лично знавшие этого профессора геополитики, всегда отмечали его доброту, обходительность, благородство, что дополнялось тонким юмором и личной непритязательностью. Его умение вести беседу или читать лекции было сродни актерскому таланту. Будучи убежденным германским патриотом, он никогда не скатывался до уровня пангерманского шовинизма.
Впрочем, как и все люди, Хаусхофер не был лишен слабостей. По большому счету, они были неким следствием его несомненных преимуществ. По понятным причинам эти недостатки не были заметны большинству людей, общавшихся с ним. Но именно выставление баланса между этими «плюсами» и «минусами» позволит получить ключ к пониманию внутреннего мира Карла Хаусхофера. К негативным сторонам его характера можно отнести неспособность к самокритике, политическую наивность, доверчивость, которая сыграла роковую роль в судьбе профессора. Кроме того, он не был чужд честолюбивых устремлений. Доверившись национал-социалистам, Карл Хаусхофер стал объектом собственного же «пророчества», которое он высказал в 1903 году. Тогда он любил цитировать своего друга, поэта Пауля Хайзе. Больше всего Хаусхоферу нравилась одна строка: «Мудрец, который через ошибки познают истину, продолжают ошибаться, оставаясь глупцом». К тому же нельзя не обратить внимание на разительные отличия между тем, что Хаусхофер говорил своим знакомым в узком кругу и что публиковал в официальной национал-социалистической прессе. Также он заблуждался относительно Рудольфа Гесса, полагая, что в какой-то судьбоносный момент сможет использовать заместителя фюрера по партии. Его сын Альбрехт не раз критиковал подобную позицию, но в итоге сам оказался втянут в политические игры национал-социалистической элиты. По большому счету, Карл Хаусхофер не был политиком или мировоззренческим бойцом. Он был сентиментальным, обожавшим кошек исследователем, которого было очень легко застать врасплох. Ко всему этому добавлялись тщеславие и слабость к внешнему признанию (похвалы, награды). Хаусхофера можно было легко подкупить при помощи обычной лести.
С 1919 года Хаусхофер не мог определиться с выбором уготованной ему роли. Быть баварским генералом или мюнхенским профессором? Быть вождем или «серым кардиналом»? Иногда Хаусхофер проявлял излишнюю импульсивность и несдержанность. Но почти во всех случаях это относилось к негативным оценкам его научных разработок. Будучи поглощенным своей исследовательской и журналистской работой (а писал Хаусхофер поразительно много), он не всегда мог обращать внимание на то, что происходило в реальной жизни. Ему просто не хватало времени, чтобы оглядеться по сторонам и увидеть, что же действительно творилось в Германии. В своих политических и геополитических построениях он оказался оторванным от реальной жизни, которая шла своим чередом у него под боком. Тот факт, что долгое время Хаусхофер не видел реалий Третьего рейха, было связано с его психологическими установками. Он и не хотел их видеть, предпочитая доверяться Рудольфу Гессу и Иоахиму фон Риббентропу. Хаусхофер любил произносить фразу, принадлежащую его научному наставнику профессору Эриху фон Дригальски: «Надо воспринимать иные народы такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они кажутся». Но при этом у него не хватало мужества взглянуть столь же объективным взглядом на Третий рейх и национал-социалистическое правительство. По этой причине он был склонен к вынесению предвзятых суждений. Например, он несколько однобоко проводил в жизнь «народную политику». В своей заботе о зарубежных немцах он фактически забывал о потребностях тех, кто продолжал жить в Германии. То есть его интересовало больше то, что происходило по ту сторону границу, нежели по эту. Когда внешняя среда становилась для него невыносимой, то он предпочитал уединяться на «мирном островке», каковым являлась его семья.