Сумрачный гений III рейха Карл Хаусхофер
Шрифт:
Фрейлейн Фат с укоризной узнала, что ты просил меня предать ей, чтобы она хотя бы время от времени сообщала, как у меня идут дела. И я забыл передать ей эту просьбу. Теперь я должен покаянно снять шляпу! Мне, естественно, важно знать, как прошла твоя поездка. Надеюсь, что во время ее ты действительно отдыхал. Если она сопровождалась южным небом, теплом, солнцем и радостью, то это было прекрасным поводом для того, чтобы забыть про все дела «Объединения зарубежных немцев»! Я не знаю, когда ты вновь вернешься на наш суровый север, который в настоящее время пребывает во всех своем весеннем великолепии. Во всяком случае, я надеюсь, что в ближайшее время увижу тебя окрепшим здоровьем и загорелым.
Что касается меня, то ежедневное лечение зубов при полном преобразовании моей челюсти несколько облегчилось в результате того, что я нашел исключительно
С надеждой на встречу там или здесь, всегда твой Рудольф Гесс.
Хайль Гитлер!
Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Карлу Хаусхоферу
Мюнхен, 5 июня 1939 года
Дорогой, глубокочтимый друг!
Огромная благодарность за письмо, которое попало мне в руки только после того, как вернулся назад из Кайзерлаутерна. Мне принесли большую радость строки, когда я вновь оказался в Калькхорсте. Я всегда мучительно приходил к осознанию того, что тонкие порывы моей души созревают под ураганным огнем стремительно развивающихся событий и приглушенной досады. Во всяком случае, уже не является достаточным изложить их в уточненной письменной форме. Если для тебя будет утешением, то скажу, что эти порывы возникают в глубине моей души, когда в Калькхорсте царит поразительная идиллия. И ты на несколько дней мог бы разделить со мной эту идиллию.
Воистину жаль, что мы не совершили эту поездку вместе. Тем более что в нашем распоряжении имелся бы очень комфортабельный вагон. Тут я слегка нагрешил, так как выпил небольшую бутылку шампанского. Экипажу самолета я обязан на редкость прекрасным полетом. Мы свернули от грозового фронта, пролетели над орошенным дождем немецким ландшафтом, погруженным в насыщенные цвета. Мы пролетели над Эссеном, чтобы затем следовать над Рейном и гессенскими землями, в итоге достигнув Франкфурта. На Западе творилось что-то напоминающее «гибель богов». Заходящее солнце всеми цветами радуги отражалось на низких облаках. После этого нас приветствовал древний Вормс, а затем уже последовал молодой Манхейм.
Вчера я известил Макса [Хофвебера] о прибытии в Эссен. Теперь двум друзьям оставалось только сожалеть, что третий не мог присоединиться к ним. В это время ты обращался с речью к студентам в Штутгарте, что приносило тебе несказанную радость.
Я закончил выполнение своих обязанностей так, что это устроило (по-видимому) все стороны. День гау был организован таким образом, что был проведен между линией Зигфрида и Вайнштрассе. Бюркель умело действовал в обоих направлениях. Во второй половине дня я осуществил повторный осмотр тамошней части линии Зигфрида, о чем, вероятно, ты мог прочитать в прессе. Если бы я только предвидел, что благодаря рассудительной и весьма экономящей нервы организации дня гау у меня найдется свободное время, то я непременно бы попытался вырвать тебя из рук штутгартских студентов. Мы могли бы вместе порадоваться. Тебя бы осмотр линии интересовал вдвойне: и как старого офицера генерального штаба, и как знатока здешних мест.
Но, к сожалению, наша встреча, которая случается и без того редко, не состоялась. А потому мне приходится предвкушать посещение тебя на альпийских лугах. Даже если я вернусь к обыденным делам, то надеюсь, что смогу выкроить время.
Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Карлу Хаусхоферу
Мюнхен, 14 июля 1939 года
Глубокоуважаемый, дорогой друг!
Ну почему ты должен пребывать в твоих горных высотах, в стороне от всяких треволнений, в то время как я, перегруженный работой (в этом есть и свои благоприятные моменты), должен пожинать плоды во всех мыслимых сферах! Это мое письмо было написано не без сомнений и мучительных размышлений. Но только так мне удалось предотвратить бессердечное извещение, которое было бы передано по официальнобюрократическим каналам. Несмотря на то что мое сообщение является не совсем официальным, прошу тебя не давать
Изложу в двух словах, о чем я, собственно, веду речь. Альфиери, «итальянский Геббельс», официально уведомил «дорогих друзей» по Оси, что дуче был обеспокоен некоторыми местами в твоей книге, посвященной границам [38] . Это относится к отрывкам, в которых затрагивается проблема Южного Тироля. После этого дуче отдал Альфиери приказ, чтобы тот выразил претензии. После консультаций с Геббельсом мы пришли к выводу, что нам было необходимо вдвоем направиться к фюреру, который очень нервно реагирует на все, что касается внешнеполитического положения и согласия между державами Оси. Убедить его было очень сложно, а потому была достигнута договоренность, что книга будет полностью изъята из продажи. Кроме того, мы выразили единодушное мнение, что ты отнюдь не намеревался провоцировать какие-то неприятности, поскольку речь шла всего лишь о переиздании написанной в 1927 году работы. Причем в новом издании воспроизводился старый текст. Никто и предположить не мог, что отдельные из моментов в нем могут вызвать осложнения, так как некоторые из идей в настоящее время являются нецелесообразными. Альфиери передал это сообщение в Рим и выразил со своей стороны надежду, что на этом недоразумение было исчерпано.
38
«Границы в их географическом и политическом значении».
Я не должен убеждать тебя в том, что этот случай был для меня крайне неприятным. Однако ты, опираясь на свои знания, поймешь, что нередко мелочи в неподдающихся учету внешнеполитических факторах значат очень много. А в данном случае эти мелочи коснулись высшего уровня межгосударственных отношений. Я думаю, что знаю тебя очень хорошо, а потому могу предположить, что ты пойдешь на эту жертву, которая имеется большое значение в борьбе наций за выживание, с улыбкой.
Издательству же я сделал выговор. Оно накануне направления книги в печать должно было дать мне ее на ознакомление, чтобы я мог, по крайней мере, дать свое заключение по самым критическим местам. Возможно, в книгу можно было бы внести небольшие коррективы и поправки, что в итоге не привело бы к осложнениям. Подобная недальновидность издательства должна вызывать досаду как у тебя, так и у меня. Но теперь уже сложно что-то изменить. Мне хотелось бы навестить тебя в твоем горном убежище, чтобы мы смогли лично поговорить обо всех вещах.
С сердечным приветом твой Рудольф Гесс.
Письмо Карла Хаусхофера, адресованное Рудольфу Гессу
Партенкирхен, 15 июля 1939 года
Дорогой Рудольф!
Пару раз мне посчастливилось в жизни не стоять перед выбором, так как сама судьба ниспослала мне свыше знаки. И если она распорядилась, чтобы именно ты предупредил получение мною чиновничьего извещения, значит, она уже выбрала путь, по которому я, столкнувшись с небольшими каверзами, продолжил бы (на основании сделанных выводов) двигаться в верном направлении. Ты помнишь, как однажды на прекрасной террасе в Калькхорсте мы вели с тобой беседу о том, имеет ли право 70-летний старик занимать пространство, которого бы хватило для десятка деятелей 40–50 лет. Тогда ты не смог дать однозначного ответа, встав на одну из сторон. Аналогичным образом в Киле большие парусные лодки сначала снимаются приливом с мели, но затем с отливом возвращаются на нее.
Нынешние твои строки об участи моей книги как раз являются тем знаком судьбы, который мне указывает на то, что я более не могу двигаться по ранее выбранному пути. Я должен сделать какие-то изменения. Ты прекрасно понимаешь, что я пока не могу вынести окончательный вердикт. Я лишь могу поблагодарить тебя за тот благородный и аристократический способ, которым ты уведомил меня, взяв на себя всю тяжесть подобного сообщения. Но пока я продолжаю свое культурнополитическое сотрудничество со всем народом. Меня приветствовали в Милане и Падуа. Наверное, только к югу от Альп не осведомлены о моих докладах, посвященных геополитике Оси. Если бы вопрос не был столь серьезным, то его можно было был положить в основу одной из шекспировских пьес! Едва ли кто-то может больше симпатизировать Италии, чем я и моя супруга. Мои работы могут охладить Ось, но только если она перегреется. Каждый должен знать, кого мы выбрали себе в друзья.