Суперфадж

Блум Джуди

— Майна — шумная, общительная птица…

— Это точно! — согласился я, стоя в дверном проёме, где остановился, чтобы послушать, чем они там занимаются.

Дэниел обернулся и уставился на меня.

— Кто ты такой? — спросил он.

— Питер. Старший брат Фаджа. А ты кто такой?

— Дэниел Манхейм. Мне шесть. Живу на Вайн-стрит, 432. Имеешь что-нибудь против?

Последнюю фразу он произнёс голосом крутого парня, и прозвучало это как «В пятак хочешь?».

— Да не особенно, — ответил я, стараясь не засмеяться.

Дэниел снова повернулся

к Дяде Перьеву.

— Многие майны хорошо подражают человеческой речи. Они могут разговаривать, петь и свистеть. Майна обыкновенная — вид Acridotheres, сокращенно — A. tristis.

— Дэниел эксперт по птицам, — объяснил Фадж.

— Да уж вижу, — сказал я.

— Хочешь послушать о стервятнике? — спросил Дэниел.

— Как-нибудь в другой раз, — пообещал я.

В субботу Дэниел пришёл к нам на второй завтрак.

— Хочешь бутерброд с арахисовым маслом или с тунцом? — спросила мама.

— С тунцом, — сказал Дэниел. — Имеете что-нибудь против?

— Нет. — Мама несколько удивилась внезапному превращению в «крутого парня». — С тунцом так с тунцом.

— Где телек? — спросил Дэниел. — Я всегда смотрю телевизор во время еды.

— В гостиной, — подсказал Фадж.

— У вас в кухне нет телека?

— Нет, — ответила мама.

— Мне жаль вас. — Дэниел оттолкнул свой стул. — Тогда я пообедаю в гостиной.

— Мы не смотрим телевизор во время еды, — сказала мама. — Так что садись, пожалуйста, и подожди, пока будет готов обед.

Дэниел надулся.

— Без телека у меня аппетит не разыграется.

— Не голоден — не ешь, — сказала мама. — Телевизор тут совершенно ни при чём.

Я подумал про себя, что ему в любом случае не повредит пару раз пропустить второй завтрак.

— Я смотрю детский канал «Никелодеон» и мультики, — сказал Фадж, хотя его никто не спрашивал. — И всю рекламу. Никогда не пропускаю рекламу. Больше всего люблю. Мой папа раньше сочинял рекламу, но теперь пишет книгу. Однажды я снимался в рекламе. Ехал на машинке «Тодл-байк».

— Врёшь, — сказал Дэниел.

— Не вру!

— Я тебе не верю!

Мама принесла бутерброды с тунцом и два стакана молока.

— Я ничего с луком не ем, — сообщил Дэниел. — И фасоль не ем, и горох. А пью только шоколадное молоко, и корочку с хлеба мне срезают.

— В бутерброде с тунцом нет ни лука, ни фасоли, ни гороха, — сказала мама. По-моему, она уже была готова сказать Дэниелу, куда он может деть свой бутерброд, если не хочет есть. Но не сказала, а вместо этого сходила за какао-порошком. — Клади сколько хочешь, — сказала она, срезая Дэниелу корочку с хлеба. — Вот. Надеюсь, теперь тебя всё устраивает.

— Мамочка, скажи, что я снимался в рекламе, — попросил Фадж.

— Да. Фадж снимался в рекламе «Тодл-байк».

— Видишь, я же говорил.

— А тебе заплатили? — поинтересовался Дэниел.

— Не знаю. Мамочка, мне заплатили?

— Меня там не было, Фадж. Помнишь? Я навещала в Бостоне тётю Линду и её младенца.

— А, точно, — сказал Фадж.

Потом спросил меня: — Мне заплатили, Пита?

— Тебе разрешили съесть столько шоколадного печенья «Орео», сколько сможешь.

— Мне дали «Орео», — перевёл Фадж Дэниелу.

— Ненавижу «Орео», — заявил Дэниел.

* * *

В тот день, когда Дэниел ел у нас бутерброд с тунцом без лука, фасоли, гороха и корочки, Тутси научилась ползать. Вот она стоит на четвереньках, качается и ни туда ни сюда, и вдруг раз — и поползла. Мама побежала позвать папу, а он бросился наверх за камерой. И до вечера мы снимали домашнее видео. Тутси была звездой.

Только на Дэниела всё это не произвело впечатления.

— Все дети ползают, — сказал он.

Поупражнявшись неделю, Тутси стала настоящим асом — двигалась с такой скоростью, что не догнать. И уже пыталась встать. Теперь нигде нельзя было ничего оставить, всё попадало прямиком ей в рот. Буквально всё, до чего она могла дотянуться: от фломастера до катушки ниток, от деталей конструктора «Лего» до папиной тетради. Однажды она сжевала три страницы его заметок, и папа весь вечер их склеивал.

Родители убрали мелочи в недосягаемые для младенца места. Тутси была собой довольна. Она сказала:

— Ога бахфах фам.

Черри тоже научился ползать на животе, и Тутси, хохоча, играла с ним в догонялки. Черри и Тутси были дружбаны не разлей вода.

Я постоянно держал дверь в свою комнату закрытой. К чему рисковать. Папа приделал две калитки на лестнице: вверху и внизу.

Надо было ходить теперь осторожно, чтобы не наступить на Тутси, которая вечно крутилась под ногами.

— Посадите её в манеж! — завопил как-то Фадж, когда она добралась до его конструктора и всё раскидала.

— Ей необходима свобода для исследований, — объяснил папа.

— Ну, тогда пусть не попадается мне на пути, — пригрозил Фадж. — А то придётся показать ей, кто тут старший брат! — И тут он наступил Тутси на руку, а она закричала.

* * *

В субботу в гости приехал Джимми Фарго.

— Ух ты, как малышка подросла — просто не верится! — сказал он, увидев, как Тутси шурует на четвереньках по гостиной. — Когда ты уезжал, она была размером с мою кошку, а теперь — только погляди, совсем как… настоящий человек.

— Путта… Путта… — сказала Тутси и поднялась с пола, подтянувшись за мою ногу.

— Что она говорит? — спросил Джимми.

— Ничего, просто детские звуки издаёт, — сказал я.

Ещё больше впечатления на Джимми произвёл Дядя Перьев.

— Ух ты, ну и птица!

— Он говорит по-французски. Скажи «бонжур», — предложил я Джимми.

— Бонжур, птичка, — сказал Джимми.

— Бонжур, тупица, — сказала птичка.

Я засмеялся, Джимми — нет.

— Эй, курья башка, меня зовут Джимми. Можешь так сказать? Джимми.