Суперфрау из ГРУ
Шрифт:
Глава 4
В разведшколе
Должно быть, это Зорге, вернувшись в Советский Союз, переговорил с Центром об Урсуле. И в один прекрасный день Карл и Гриша зашли к ней домой. Разговор шел о ее будущем.
— Урсула, готова ли ты на полгода или, может быть, на более длительный срок поехать в Москву на учебу? — задали они вопрос, ради которого пришли. Положительный ответ на это предложение в корне менял жизнь Урсулы. Если она ответит «да», это будет означать переход от «добровольной помощи» советской разведке к профессиональной разведработе. С этого момента она переставал принадлежать себе. Не было никакой гарантии, что она вернется в Шанхай — ей предстояло работать там, куда ее пошлют. Кроме того, согласие означало, что на весь период учебы ей предстоит разлука с сыном. Ребенок не должен был знать русского языка, который он непременно освоил бы за полгода в Союзе. От нее требовалось немедленное решение — и она, не раздумывая, согласилась.
Впрочем, у Урсулы не возникало даже и мысли о том, чтобы оставить нелегальную работу и зажить «нормальной» жизнью. А учеба помогла бы ей еще лучше делать то, чем она уже и так занималась. На ее решение повлияли также и военные действия Японии против Китая, свидетельницей которых она постоянно была. Она также знала, да и товарищи все время повторяли, что «Гитлер — это война», и все прекрасно понимали, против кого в однажды обратятся оба агрессора. Это было решение ее личной судьбы — но принимала она его, исходя из международного положения. Такое было время, и так поступала не она одна.
Итак, Урсула согласилась, но в душе у нее царило смятение. Поездка в Москву означала разлуку с мужем — может быть, навсегда. Впрочем, в то время их семейная жизнь уже дала трещину. Но с ребенком она еще не расставалась ни разу в жизни. Тем более что Урсула не знала, куда пристроить Мишу. Ее родители не могли забрать его к себе — было бы безумием отправлять еврейского ребенка в нацистскую Германию. В их доме на Шлахтензее не раз делали обыск, отец уже тайно покинул Германию, собиралась эмигрировать вместе с остальными детьми и мать. Мальчика согласились взять родители Рольфа, которые жили в маленьком домике на чехословацкой стороне Ризенгебирге, неподалеку от германской границы. Они не задавали лишних вопросов, почему Урсула так поступает. Достаточно было сказать, что Мише необходима перемена климата и что так вместе с ней считает и Рольф. Впрочем, для иностранцев в Китае было обычным делом посылать своих жен и детей в период отпусков на родину.
С тяжелым сердцем уезжала Урсула из страны. Ее товарищи оставались в смертельной опасности.
Путешествие началось на борту норвежского грузовоза, который должен был доставить Урсулу с ребенком во Владивосток. Гриша привез их в порт. Необходимо было еще избежать опасной встречи с известным всем шпиком по имени Бернхард. Поэтому они решили, что чемодан с почтой Гриша провезет отдельно, на джонке, под покровом темноты.
Корабль стоял в некотором отдалении от причала. Перебравшись на борт, Урсула еще долго сидела на палубе, пока не услышала в темноте тихий оклик Гриши. Вдвоем они затащили на борт по корабельной лестнице тяжелый чемодан с почтой — он несколько лет стоял в боксе спальни Урсулы и Рольфа. Она в последний раз взглянула на Гришу и проводила его до джонки.
На корабле Урсулу с сыном приняли не слишком дружелюбно. Грузовоз обычно пассажиров не перевозит, и помощнику капитана пришлось уступить нежданным пассажирам свою каюту. Команда сторонилась их. Урсула с сыном жила изолированно, даже еду им подавали отдельно. Но молодая мать не обращала на это внимания. Не так уж часто ей удавалось целиком посвятить несколько дней ребенку, и она вся была сосредоточена на Мише, а мальчик радовался тому, что у мамы так много свободного времени. Почти все время они проводили на палубе, наслаждаясь прекрасной погодой, запахом леса, которым был нагружен корабль. Она рассказывала ребенку выдуманные истории, которыми он упивался, читала ему книжку с картинками. Они рассматривали канарейку, которая жила на палубе в клетке. Постепенно тяжелое настроение уходило, а на смену ему приходили страсть к приключениям и жгучий интерес к новой жизни, неизвестным поворотам судьбы. И все же, когда она думала о разлуке с ребенком, внутри у нее все сжималось. Утешала только мысль о том, что малыш будет жить у любящей бабушки, в здоровом горном климате.
Гриша предупредил, что во Владивостоке ее встретят. Однако, когда они сошли на берег, никто к ним не подошел. Сгрузили багаж, советские таможенники попытались осмотреть содержимое чемоданов. Этого нельзя было допустить, даже на территории Советского союза никто не должен был видеть почту. Таможни, пусть даже и советской, следовало избегать.
— Я еду транзитом, — заявила Урсула.
— В таком случае мы должны опечатать ваши чемоданы, — был ответ.
— Ну что ж, должны — так опечатывайте!
И вот Урсула сидела в порту на опечатанных чемоданах, не зная ни слова по-русски, и ждала, отказываясь от предложений доставить ее в гостиницу или на железнодорожную станции. Сама она дальше ехать не могла — не знала адресов ни в Москве, ни во Владивостоке. Оставалась только ждать и надеяться. Жара, раскаленный булыжник… Прошел уже целый час, а никто так и не пришел за ними. Миша просил пить. Урсула, не любившая ждать, теряла терпение.
Она заметила, что огромный рыжебородый лоцман не спускает с них глаз. Наконец он подошел и заговорил по-английски.
— За мной должны прийти, — раздраженно отмахнулась Урсула от ненужного ей внимания со стороны. Уловив нетерпеливые нотки в голосе молодой женщины, лоцман положил ей руку на плечо:
— Посмотрите на небо, видите, как высоко взошло солнце и как далеки звезды. По сравнению с вечностью два часа — это мгновение.
Это довольно банальное рассуждение оказалось как раз тем, что нужно было в этот момент Урсуле. Она успокоилась. А вскоре пришел и тот, кого она ждала — морской офицер с золотыми галунами на рукаве. Он доставил семейство к другому офицеру, у которого была дочь, чуть помладше Миши. Оставив сына, Урсула поехала осматривать город. Несмотря на досадную задержку в порту, первое общение с советскими гражданами оставило у Урсулы самые теплые впечатления.
Уезжая, на вокзале она получила следующие инструкции:
— Вы поедете через Москву в Прагу, а затем в приграничную турбазу в горах. В Москве вас встретят и заберут чемоданы. Ни о чем не беспокойтесь.
По крайней мере, в ближайшие девять дней беспокоиться ей и не пришлось. Именно столько она добиралась на поезде из Владивостока в Москву. В первый вечер Миша не хотел спать и все время смотрел в окно, а Урсула все думала о том, как тяжело ей будет расставаться с сыном.
Мальчик скоро стал общим любимцем всего вагона. Пассажиры заботились о нем и баловали его. Урсулу бесконечно восхищала любовь русских к детям. Все же она с тревогой думала, как его желудок перенесет то сочетание сладостей и соленых огурцов, которыми пассажиры закармливали мальчика. Она вспоминала свой первый переезд на Дальний Восток по этой же дороге — с Рольфом. Сколько событий произошло за эти годы!
Однако в Москве ее опять никто не встречал. К счастью, в поезде она познакомилась с одной немецкой коммунисткой, которая, уже хорошо зная русских, дала ей адрес своей подруги из Гамбурга, жившей в Москве. После долгого и бесплодного ожидания на вокзале, Урсула взяла извозчика и отправилась по этому адресу. Она рассказала хозяйке какую-то вымышленную историю о себе. Впрочем, та не вдавалась в подробности, а просто взяла на хранение чемоданы, сказав, что Урсула может забрать их тогда, когда сочтет нужным. Через несколько дней они с Мишей уехали в Чехословакию.