Суперфрау из ГРУ
Шрифт:
Нельзя было предвидеть, какие последствия вызовет визит агентов. Они точно условились, что будут отвечать в случае возможного ареста. На следующий день их ждал новый стресс. К дому подошли двое солдат, несколько раз обошли вокруг него, что-то осматривая, а затем удалились. Может быть, это тоже было формальностью, а может быть, и нет, потому что еще через несколько дней ее попросили встретиться в одном из кафе в Лозанне с представителем швейцарской службы безопасности.
Швейцарский коллега сначала долго расспрашивал ее о жизни и, наконец, сказал, что, по имеющимся сведениям, у Урсулы дома есть передатчик. Как оказалось, на нее донесла посыльная из бакалейного магазина, которая однажды, доставляя покупки, слышала стук ключа. От сердца отлегло, Урсула рассмеялась, в душе благодаря неизвестную фабрику игрушек — теперь она могла на неопределенный срок отвести от себя подозрения. Она предложила агенту нанести ей визит и своими глазами увидеть «передатчик» — правда, без гарантии того, что от него что-то осталось, поскольку это игрушка и принадлежит она ее девятилетнему сыну. На прощание она обиженно сказала, что лучше бы они занимались не эмигрантами, а нацистами, которых вокруг куда больше. «Я бы сделал это во сто раз охотнее», — ответил чиновник. А об Оберманнсе он так ничего и не спросил…
Урсула выждала некоторое время и, не обнаружив слежки за домом, снова стала выходить на связь. Однако проблему передатчика надо было как-то решать. Тайник в лесу был достаточно надежен, но ходить туда можно было только ночью, и это требовало труда и времени, не говоря уже о риске, шуме и расцарапанных ногах. Надо было искать место в доме. Фут заказал ящик, по размерам соответствовавший передатчику, и они с Леном оборудовали тайник в угольном сарае. Под полом выкопали яму, опустили туда ящик с передатчиком, закрыли досками и набросали сверху угля. В сарай можно было войти в любой момент, не вызывая ни у кого подозрений. Конечно, если бы дело было в Германии, да если бы за дело взялось гестапо… но в нейтральной Швейцарии, по тем временам, такой тайник мог считаться хорошим.
Вся округа знала, что Урсулу оставил муж, и она думает о новом браке. Поэтому частые визиты англичан ни у кого не вызывали подозрения. Александр и Лен практиковались на телеграфном аппарате Миши и делали большие успехи. Урсула обучала их, решая и вои семейные проблемы. Действительно, по возрасту ей больше подходил Фут. Но Лен, который умел глубоко и тонко чувствовать, с которым у нее было много общего, любивший ее детей, оказался ей ближе, несмотря на то, что был младше ее на семь лет. Отношения между ее друзьями тем временем ухудшились. Лен успел неплохо изучить Фута, и напарник нравился ему все меньше и меньше. Он говорил Урсуле, что у его товарища проявились новые черты, которых не было в Испании, что он эгоист и стремится к легкой жизни. И Урсула начала сомневаться в правильности своего выбора. Каким бы фиктивным ни был муж, но с ним предстояло жить под одной крышей, а она всегда очень ответственно подходила к выбору напарника.
Уже с весны она добивалась развода. Постепенно дело сдвинулось с мертвой точки, появилась реальная возможность заключения нового брака. И тогда Фут заколебался. Он сказал, что перед тем, как отправиться в Испанию, дал какой-то девушке обещание жениться на ней — так не выйдет ли это дело наружу, если станет известно о его женитьбе? Уже находясь в Монтре, он завел роман с сестрой румынского министра иностранных дел. Конечно, предлогом было получение информации — но может быть, не только это? История с девушкой тоже не понравилась Урсуле. Ей только донжуана не хватало в качестве мужа! Либо он уехал в Испанию не по убеждениям, как коммунист, а спасаясь от нежелательного брака, либо выдумал эту историю, чтобы уклониться от брака с ней (позднее выяснилось, что девушка вполне реальна и, более того, он уехал, оставив ее беременной). В общем, Фут сам предложил заменить его Леном. Урсуле, как она вспоминает, было безразлично, с которым из англичан вступить в фиктивный брак. А Лен…
Лену она сказала, что брак мнимый, никаких обязательств на него не накладывает, и он может получить развод в любой момент. В тот момент Урсула не поняла, почему так вспыхнул ее «жених» и так нервно ответил, что он и сам прекрасно это понимает.
Только теперь она смогла лучше узнать Лена. У них было много общего. Он, как и Урсула, обожал природу, любил долгие пешие прогулки, во время которых рассказывал ей кое-что из своей жизни, а жизнь его не баловала. Лен был сиротой. Отец его погиб на войне, мать пристроила шестилетнего ребенка за небольшую плату на воспитание в семью железнодорожника, пообещала вернуться «на каникулах» — и исчезла из его жизни навсегда. Мальчик ждал ее все каникулы, следил за проходящими поездами, ведь на одном из них должна была приехать мама. Но мама не приехала, а вскоре перестала и платить за его содержание. Все ж таки приемная семья не бросила ребенка. В четырнадцать лет он пошел работать — сначала в деревне, потом в каменоломне, затем в качестве шофера грузовика и автомеханика. В каменоломне на острове Джерси он познакомился с бывшим матросом по фамилии Мориарти, 70-летним ирландцем. Много повидавший моряк нашел в юноше внимательного слушателя. Он часто бывал в Сиэтле, одном из центров рабочего движения Америки, где вступил в американскую профсоюзную организацию с революционно-анархистским уклоном «Индустриальные рабочие мира». Мориарти рассказывал о матросских бунтах, о забастовках, об авторе знаменитых песен Джо Хилле… Старый матрос увлек юношу романтикой революционной борьбы и дал направление его еще неоформленному стремлению к подвигам. В январе 1937 года Лен отправился добровольцем в Испанию, где был зачислен в 11-ю интербригаду, а затем служил сержантом в английском батальоне 15-й интербригады. Командир этой бригады, английский майор Сэм Уайлд, в служебной характеристике отметил его как человека исключительной храбрости. В Испании он вступил в Компартию этой страны.
Лен был настоящим бойцом, но в будничной жизни оказался сложным человеком. Память о предательстве, сохранившаяся с детства, отозвалась чрезмерной чувствительностью и депрессиями, когда ему казалось, что кругом предательство и ложь. Но Урсула никогда впоследствии не жалела о своем выборе. Она вспоминает:
«Когда мы, спустя тридцать пять лет, гуляя рука об руку по берегу Шпрее, пытались вспомнить те прошедшие времена, я спросила Лена:
— А когда, собственно, ты понял, то любишь меня?
— В романе написали бы, что это любовь с первого взгляда. Это случилось сразу же, в нашу первую нелегальную встречу в Веве перед магазином стандартных цен.
Я была крайне изумлена:
— До сегодняшнего дня понятия не имела, что это произошло еще тогда.
Он ответил:
— Да я и сам долго не позволял себе заметить это». [21]
Итак, выбор был сделан. После развода Урсула Гамбургер должна была стать женой Лена и зваться миссис Леон Бертон — по английским правилам, жена получала не только фамилию, но и имя мужа.
21
Рут Вернер. Соня рапортует. М., 1979. С.186.
А работа продолжалась. В конце 1939 года Соня получила из центра задание, точнее, просьбу: не найдет ли она возможность передать деньги Розе Тельман? Ясно было, что к ее непосредственной работе это поручение отношения не имело. Речь шла о материальной поддержке жене арестованного вождя германского рабочего класса. Ни один из находящихся на нелегальном положении германских коммунистов, не говоря уже о наших разведчиках, не имел возможности выйти на контакт с Розой Тельман, за которой велась непрерывная слежка. И тогда Урсула подумала об Олло, няне своих детей. Ей было под шестьдесят, это была худая, некрасивая женщина, маленького роста, малообразованная и очень простая. В Германии у нее был брат, к которому она вполне могла поехать на время отпуска. Не было причин не пустить Олло в страну, не было и причин не выпустить ее оттуда. Ни швейцарская полиция, ни германская не должны были заинтересоваться ей — разве что они имели бы уж какие-то очень веские причины. Но какие причины у них могли быть?
У Урсулы была одежная щетка с закрытой сверху выемкой в деревянной части, которая и раньше служила для перевозки денег. С этой щеткой Олло и отправилась в Германию. Поручение она выполнила успешно. Правда, как оказалось, Роза Тельман не имела возможности воспользоваться присланными деньгами, поскольку все ее деньги строго учитывались, а номера банкнот регистрировались. Но само проявление заботы о ней, тот факт, что в Москве ее не забыли, оказали огромную моральную поддержку. А деньги были переданы другой женщине, муж которой вот уже шесть лет находился в концлагере и которая могла найти объяснение появлению у нее довольно большой суммы.
Однако поездка Олло едва не закончилась плачевно. Ей захотелось посетить тот сиротский дом, в котором она воспитывалась с 6 до 17 лет. Без особого труда она нашла этот дом, расположенный в окрестностях Вюртемберга, в военном городке близ старинного замка. Хорошо зная местность, она пошла к дому окольными путями, чтобы избежать встречи с патрулями — ей надоело постоянно предъявлять документы. Вскоре ее, однако, задержал патруль. Олло привели к дежурному офицеру, который, просматривая документы, узнал, что она приехала из Швейцарии, и тут же обвинил ее в шпионаже.