Суперклей для разбитого сердца
Шрифт:
– Иван большой специалист по дикорастущим декоративных растениям! – тут же переиначила я сказанное братом. – Его конек – одуванчики и лютики.
Горин, успевший перелезть через заборчик, услышал мои слова, оступился и рухнул на спину, едва не завалив весь плетень.
– Осторожно, тут у нас кочки! – тетя Катя заботливо поддержала неустойчивого дизайнера и потащила его в глубь участка.
– А мы теперь посидим в тишине и подумаем, что нам делать дальше, – сказала я Зяме.
Мы присели на лавочку под старой грушей и честно принялись думать.
– А знаешь, Индюха, – проникновенным тоном начал Зяма. – Я вот подумал: а ведь непростым делом занимается наша мамуля! Смотри, как это трудно – придумать толковый сюжет! Взять хотя бы нашу историю с «Хельгой». Я лично вижу только один конец этой сказки – определенно, она будет страшной и закончится нашей с тобой погибелью. А вот мамуля, наверное, могла бы придумать хеппи-энд!
– Наша мамуля сочиняет страшилки! – напомнила я. – Какой там хеппи-энд, ты в своем уме?!
– Ну, я имел в виду, что в конце убьют не нас, а кого-нибудь другого, – ответил Зяма.
– Неплохая мысль, – признала я. – Ты предлагаешь подсунуть Пантюхину кого-то вместо нас с тобой, если уж не удалось подменить «Хельгу»?
– Мне нравится ход твоих мыслей, – сказал Зяма. – Думай дальше!
– Думай дальше! – повторила я. – Опять я одна должна мозгами ворочать? Знаешь, одна голова хорошо, а две – лучше. Мамуля тоже не думает в одиночку, к ней муза приходит!
– А ты попробуй, позови! – посоветовал Зяма. – Может, муза и к тебе придет!
– Ты думаешь? – Я нервно хихикнула и, чувствуя себя полной идиоткой, вполголоса позвала:
– Му-у-за! Приди ко мне, пожалуйста!
Невероятно, но это мгновенно сработало! Не успела я договорить, как позади нас с Зямой пугающе затрещали лопухи, хрустнул плетень, и из-под низко нависающей грушевой ветви, согнувшись, полезла плечистая фигура. Я успела подумать, что вызвала не простую музу, а какого-то мамулиного монстра, и чуть не шлепнулась в обморок, но тут фигура заблажила знакомым голосом Вани Горина:
– Инка, Зямка, скорее! Пошли за мной, быстро, вы должны это видеть! Ну же, поднимайтесь! Скорее, скорее!
Горин был так возбужден, что я даже не пыталась угадать, какое такое зрелище вывело его из равновесия настолько, что обычно спокойный парень превратился в вопящую макаку. Исключила только потусторонние явления, потому что помнила Ванькину реакцию на мамулино цветастое привидение: тогда Горин позорно шмякнулся в обморок. А в настоящий момент он был так же далек от потери сознания и подвижности, как мадагаскарский бабуин в разгар брачной пляски. Так что я готова была увидеть что угодно – например, наших дохлых бандитов, сложенных на соседском огороде аккуратным квадратом на манер колодезного сруба. Или летающую тарелку с красным крестом на борту и торчащими из иллюминаторов ногами в велосипедных бутсах.
Почему-то в каждой сцене, промелькнувшей в моем воображении за те несколько секунд, пока мы бежали смотреть Ванино
– Вот! Я нашел ее! – гордо сказал Горин и выпятил грудь, будто подставил ее под орден.
– О боже! – прошептал, не веря своим глазам, Зяма.
И он действительно молитвенно сложил руки, словно собирался немедленно вознести хвалу небесам.
– А что такое? – обеспокоенно спросила тетя Катя, встревоженная таким массовым нашествием желающих осмотреть фронт ландшафтно-дизайнерских работ.
– Миленькая, хорошенькая тетечка Катечка! – не разлепляя молитвенно склеенных ладошек, Зяма бухнулся на колени перед соседкой. В оранжевых трусах буфами он был похож на сказочного принца в некомплектном одеянии. – Продайте нам этот шкаф, пожалуйста! Он нам очень, очень нужен! Он нам просто жизненно необходим!
– Да берите, конечно! – замахала руками соседка, которую коленопреклоненный Зяма откровенно пугал. – Нам-то он уже не нужен, в городской квартире новая мебель, а «Хельгу» мы на дачу перевезли, потому что выбросить рука не поднялась.
– Минуточку! – с претензией воскликнула я. – Как же это – не поднялась? А Верка ваша нам сказала, что она отправила «Хельгу» на помойку!
– Отправила, точно! – кивнула тетя Катя. – Только мы с Жориком в окошко видели, как биндюжники наш милый шкафчик на мусорку волокут, и побежали следом. Двести рублей водителю собачьей перевозки заплатили, чтобы он «Хельгу» к нам на дачу перевез! Верка-то не знает, она сюда, в Бурково, уже лет десять носу не кажет, ей этот медвежий угол неинтересен, по заграницам отдыхает наша цаца.
Тетя Катя вздохнула, а потом мечтательно добавила:
– Эта «Хельга» – подруга нашей юности, свадебный подарок! Как можно ее выбрасывать?
– А вот подарить можно! – из кресла-качалки подал голос дядя Жора, которого я поначалу не заметила, потому что в коричневой байковой рубашке он сливался с пледом. – Варя и Боря отдали нам ее просто так, бесплатно.
– Бессребреники! – растроганно произнес Зяма, поднимаясь с колен.
Я не поняла, кого он имел в виду – добрых Грушкиных или наших собственных родителей, задарма раздающих ценные немецкие шкафы.
– Только у этой «Хельги», вы видите, дверцы нет, – смущенно сказала тетя Катя. – Красивая была дверца, с лошадкой!
– Я из нее журнальный столик сделал, – пыхнув сигаретным дымом, сообщил клетчатый дядя Жора.
– Столик тоже красивый! – поторопилась заявить тетя Катя – вероятно, опасаясь, что порывистый Зяма начнет молить ее об обратном превращении столешницы в мебельную дверцу.
– Это пустяки! – великодушно ответила я. – Как раз дверца-то у нас есть, к ней только шкафа не хватало!