супермаркет
Шрифт:
– И после этого тебе понадобился я?
В голосе Жени было столько горести и непонимании, что Соне стало не по себе. Да и как было не согласиться с тем, что со стороны это выглядело не очень-то прилично? Прав Женя, абсолютно прав в своей обиде. Стало стыдно и за свой эгоизм, и за излишнюю настойчивость вечером, и за то, что обидела хорошего человека.
– Извини, я сейчас понимаю, что нельзя было звонить.
– А раньше, значит, не понимала?
– продолжал он допытываться.
Соня знала, что второго разговора не будет. Скрывать что-то не имело смысла: Женя ждал честных
– Понимаю, как выгляжу в твоих глазах, но все это так и не так, - Соня опустила голову и сжала пальцы рук, лежащих на коленях.
Она помолчала, а потом тихо добавила:
– Я не забывала о тебе...
Даже эти слова не принесли ему облегчения. Слова - они слова и есть. Можно сколько угодно убеждать в чем-либо и себя, и других, но сотрясение воздуха когда-нибудь да закончится, и останется лишь не замутненное ничем лишним осознание сделанного. И никуда от этой зарубки на памяти не деться, она всегда с тобой.
– Вот и хорошо, вот и поговорили. Пора вставать. У меня с утра дела в госпитале, - сказал он и поморщился от резкости сказанного.
Соня молча встала и, стараясь держать спину прямо и не расплакаться, вышла из комнаты.
Получив развод, Веня долго не верил, что это все же произошло. Иногда казалось, что стоит только встретиться с Соней, сказать ей какие-то особенные слова, и она согласится простить и вернуться. Но время шло, и ни звонки, ни просьбы о встрече, ни напоминания о счастливых минутах прошлого так и не заставили ее изменить решение. Он перестал напоминать о себе, только когда она сообщила о новом замужестве.
Незадолго до этого между ними произошел странный разговор.
– Если честно, - сказала Соня, - я всегда буду жалеть, что у нас ничего не получилось. Но надо жить дальше. Каждый из нас получил то, что хотел. Твой отец - нашего ребенка. Я - возможность начать жизнь безо лжи. Ты - полную свободу во всем.
– Свободу?
– переспросил он.
– А что мне с ней делать? Вместо коврика у двери постелить? Все потеряло смысл, моя дорогая жена, все потеряло смысл.
Об этом разговоре Соня и вспомнила, когда сидела на кухне, дожидаясь ухода Жени. Теперь и она, как бывший муж, не знала, что делать со своей свободой. Все потеряло смысл.
Женя собрался довольно быстро, и Соня встала, чтобы закрыть за ним дверь.
– Прощай, одноклассница!
– услышала она спокойный голос.
Рука Жени потянулся к замку. Не стоило смотреть еще и на это, чтобы потом раз за разом не вытаскивать из памяти и нелепую встречу, и такое же нелепое расставание. Соня опустила голову.
– Прощай! И извини за звонок.
Осталась самая малость: услышать, как откроется, а потом закроется дверь. Но Женя почему-то медлил, и она удивленно подняла глаза. На его лице уже не было показного безразличия, оно казалось растерянным.
– Соня, я подумал, что сейчас выйду, и все, конец. На самом деле конец всему. Я этого не хочу, знаю, и ты не хочешь. И приехал я не для того, чтобы судить, что правильно, а что нет. Вчера у меня просто крышу снесло от ревности. Прости меня! Уж лучше я напишу еще в одной записке, что ты дура круглая.
– Простить? За что?
Соня растерялась. Она и вправду не понимала, в чем его вина. Уж если кто и виноват, то только она со своей бестолковой жизнью. Слишком уж упивалась свалившимися на голову несчастьями, слишком уж старалась поделить свою жизнь на до и после.
– Не спрашивай, просто прости и скажи, что очень ждала меня и я тебе нужен.
– Очень ждала, и ты мне нужен, - послушно повторила она, по-прежнему не отводя глаз.
И он увидел в них столько ожидания, столько нежности, что стало трудно дышать. А потом пришло осознание того, что с этого взгляда начинается их жизнь. Ни с последней встречи, ни с его запоздавшего на много лет признания в детской любви, а именно с этого взгляда, после которого уже нельзя было оглядываться назад.
Стрелки часов неумолимо отсчитывали минуты, часы. Пора было вставать, но не было сил отвести руки от той, о которой он бесконечно долго мечтал. И сердце начинало сильнее биться, когда он думал, что так будет и завтра, и послезавтра, и всегда.
– Сонечка, мне действительно нужно показаться в госпитале.
Он обнимал ее, а ей было удобно и спокойно в его крепких руках. Да и сам он казался таким большим и надежным.
– Почему госпиталь?
– спросила она лениво и потерлась щекой о его плечо.
Не хотелось ни вставать, ни говорить, а только вот так лежать на плече человека, который обещал ей все то, что она искала не смогла найти в браке с Веней.
– Я служу.
Ответив, Женя вдруг подумал, как много им предстоит узнать друг о друге. Вот и то, чем он занимается, ей неизвестно, но это дело легкопоправимое. Соня прерывисто вздохнула, когда пальцы его руки, легко коснувшись щеки, медленно заскользили по шее. Он прижался губами к ее макушке, потом смешно наморщил нос и произнес дурашливым тоном:
– Вот увидишь, в форме я просто неотразим, и, думаю, буду тебе очень даже к лицу.
Соня легко засмеялась и еще сильнее прижалась к его горячему телу, с удовольствием вдыхая тревожащий запах волос и кожи.
Они были счастливы коротких четыре дня. На пятый день утром раздался звонок из больницы. Ей сообщили, что она значится в телефоне пострадавшего как жена, что Вениамин Рубцов доставлен в больницу после тяжелой аварии, и просили срочно приехать.
– Я ему нужна, - пробормотала Соня, торопливо собираясь и пряча глаза, - мне надо...
Он ничего не ответил, а после ее ухода сел на диван и стал ждать. Стрелки часов отсчитывали час за часом, но он упрямо сидел, курил и ждал. Закончился день, наступила ночь. И лишь когда тьма за окном стала едва заметно рассеиваться, он встал и решительным шагом вышел из квартиры. Светало...
<