супермаркет
Шрифт:
– Да.
Голос был по-прежнему тихим и бесцветным, и Женя вдруг ясно представил ее сидящей в кресле с телефоном в руке. Тяжелый узел волос оттягивал голову назад и открывал нежную беззащитную шею. Когда-то давным-давно он погладил ее кончиками пальцев.
– Соня, я не могу сейчас приехать.
Он и правда не мог: командировка кончалась лишь через два дня. Кто бы его отпустил только потому, что какой-то женщине захотелось встретиться и поговорить?
– Ясно, - сказала она упавшим голосом и заторопилась, - я понимаю,
Она отключилась, а он устало откинулся на подушку. Ну и что это было? Год она не звонила! Даже посчитать не удосужилась. Не год, а гораздо больше. Первые полгода Женя еще на что-то надеялся, а потом надежда начала таять. Он был человеком военным и поэтому хорошо понимал, что слово "нет" вариантов не предусматривает. А теперь этот звонок...
Он еще немного полежал, бездумно вглядываясь в темный провал окна, потом тяжело вздохнул и потянулся к одежде. Через какое-то время, отягощенный новыми обширными знаниями о себе и своих мозгах, Женя отправился собирать вещи.
Командира он знал давно, с далеких лет учебы, поэтому особенно неприятно было выслушивать резкие слова как в свой адрес, так и в адрес тех самых семейных обстоятельств, подробности о которых подчиненный сообщить отказался.
– Я уже знаю о травме. Боль в ноге не уменьшается?
– спросил командир вдруг уже совершенно другим тоном, словно и не было предыдущих резких слов.
– Нет.
– А с этого начать разговор не мог? Глядишь, и поговорили бы по-другому.
– Не мог. Это не причина.
Он и вправду собирался терпеть боль до конца командировки, благо осталось совсем немного.
– Значит так: уедешь утром. Хватит глотать обезболивающие. По приезде сразу же обратишься в госпиталь.
Женя, прихрамывая, уже выходил из кабинета, когда услышал брошенные вслед слова:
– А она хоть того стоит?
– Последняя попытка всегда того стоит, - ответил он честно, надеясь, что начальник его поймет, потому что о последней попытке каждый из них знал немало.
До Сони он добрался лишь к концу второго дня.
– Был в командировке, - сказал Женя вместо приветствия, когда она открыла дверь, - встретимся завтра после обеда, если время терпит. А сейчас домой, в душ и спать.
Самое время было развернуться и уйти, но он продолжал стоять и смотреть на ту, от которой так долго ждал хоть какой-то весточки. С последней их встречи она изменилась: похудела, остригла свои прекрасные волосы. Теперь лицо обрамляли лишь короткие рваные пряди, подчеркивающие высокие скулы и длинную шею. Да и цвет волос стал другим. А глаза... Глаза невеселые, словно смертельно уставшие, и между бровями наметилась тоненькая морщинка.
– Совсем плохо?
– спросил он участливо.
Она, словно не слыша вопроса, отступила в сторону, приглашая войти. Женя тут же забыл о своих намерениях
– Дверь в ванную налево. Полотенца в шкафу. А вот халат мой тебе не подойдет.
Она сказала это так обыденно, будто он каждый день приходил сюда помыться.
– Обойдусь без халата, - буркнул он, слегка раздосадованный этой простотой. Было обидно. Он так торопился, могла бы хоть улыбнуться.
– Не сердись, - словно подслушав эти мысли, попросила Соня и коснулась прохладными пальцами его руки, - это от неожиданности. Я думала, ты никогда не придешь.
Она стояла так близко, что стоило только протянуть руки, чтобы обнять ее, а потом будь что будет. Однако он сдержался, очень уж хотелось увидеть хоть каплю женской заинтересованности именно в нем, Жене. Простой обычной заинтересованности женщины к давно влюбленному в нее мужчине, этакой искорки, которая в один момент может преобразить все. Поэтому и решил, что первый шаг должна сделать Соня.
– Куда ж я денусь...
– вместо ответа пробормотал он.
– Где ванная?
Соня наконец-то улыбнулась и махнула рукой вглубь коридора.
– Тебе туда, потом найдешь меня на кухне.
Когда Женя появился на пороге, она уже дожидалась его, сидя за столом. Он остановился в дверях, большой, широкоплечий, гладко выбритый и благоухающий туалетной водой. Спортивные штаны, белая футболка, подчеркивающая мускулы, босиком. Она слишком долго и внимательно рассматривала его, и Женя с удовольствием отметил, что увиденное ей понравилось. Ничего странного, конечно, в этом не было, они ведь по-настоящему никогда и не знали друг друга.
– У меня нет тапочек твоего размера, - произнесла она медленно, все еще не отводя взгляда, - то есть, никаких мужских нет.
– Я люблю ходить дома босиком, - он сделал вид, что не заметил ее уточнения, потому что, по его мнению, было еще не время начинать серьезный разговор, и направился к столу.
Еды было негусто: пяток вареных яиц, вермишель и сосиски, да еще аккуратно порезанный помидор.
– Все, что есть, - смущенно развела она руками.
– Ничего, - успокоил он Соню когда-то ей же сказанными словами, - на ночь есть вредно.
Она, вспомнив это, рассмеялась, и Женя с радостью подумал, что, кажется, лед тронулся.
Он, стараясь не торопиться, ел, а она сидела напротив и мелкими глотками прихлебывала чай из большой синей кружки. Было тихо, тепло и уютно, поэтому оба вздрогнули, когда раздался звонок. Женя посмотрел на часы, они показывали начало одиннадцатого, а потом перевел удивленный взгляд на хозяйку.
– Я никого не жду, - в голосе слышалась растерянность.
– Ты ешь, я быстро.
То, что пришел мужчина, и он был зол, Женя понял сразу, поэтому отложил вилку в сторону и насторожился. Пришедший, не очень-то подбирая слова, говорил медленно и весомо, словно вколачивал гвозди: