Супермен III

Котцвинкл Уильям

Кент двигался вперед, чувствуя себя смущенным, как будто явился в нижнем белье или с накладным носом. Все было в тумане, лица неузнаваемы, но весь тон был прежним — в смеющейся толпе, в местном высшем свете Кларк Кент ерзал, бормотал что-то себе под нос и указательным пальцем поправлял свои очки.

Играла музыка, и воздух был полон веселой болтовни.

— Знаю ли я этих людей? — спросил себя Кларк Кент. — Знал ли я их когда-либо?

Дистанция между ними все росла и становилась такой же, как расстояние от Земли до Криптона; и

он осознавал, что всегда был занят чем-то другим, слабо ощущаемым внутри его странного облика. Никогда у него не было такого смеха или таких задушевных бесед. Он всегда в глубокой тайне размышлял о значении общей жизни и бессмертия.

— Кларк, о, Кларк… Кларк… Ты ли это?

Он посмотрел налево, направо, потом вниз — на маленькую старушку-учительницу со сморщенным личиком куропатки. Да, это была она, мисс Баннистер, Минни, как они ее обычно называли. Безумная Минни.

— Это ты, не правда ли? Я помню твое сочинение о… о…

Минни вертела в руках свои бусы, те самые пластмассовые вишни, издававшие при этом тот же звук, что когда-то давно. И она такая же чокнутая, как была тогда…

— Ты вырос, — сказала она, ничего не помня, как всегда.

Самая путаная личность, какую он знал, переваливающаяся по комнате, как надувной пингвин, говорящая бессвязно и вечно смешивающая воедино похвалу и порицание. Она, без сомнения, была уже чокнутой в течение его четырех лет в Смоллвилле, и легенда гласила, что она всегда была психопаткой — однако и сегодня она была налицо и продолжала преподавать в школе английский язык.

— Но я хожу по лестнице немного медленнее, — сказала она, без всякого перехода меняя предмет разговора и показывая странными жестами, как взбирается по лестнице. Все в том же платье, которое носила семнадцать лет назад, и те же выцветшие цветочки узора на нем колыхались вокруг этого странного существа.

— И, конечно, у меня бывают эти приступы…

— Ее приступы! — подумал Кент и все вспомнил. У нее и тогда бывали приступы.

— Вы хорошо выглядите, мисс Баннистер.

— Сегодня здесь так много народу… они отдают мне дань.

Она коснулась своих редеющих волос (говорили, что она расчесывает их сапожной щеткой), и Кент огляделся, пытаясь найти способ бегства от старой сумасшедшей. И нашел его в глазах Лины Ланг.

— Извините меня, мисс Баннистер. Я должен кое с кем поздороваться.

Он попятился от Минни, и без него продолжавшей разговор, жестикулируя с самой собой. Он отвернулся, и там была Лина, державшая в одной руке пачку пластинок, а в другой — стопку бумажных тарелок. Ее золотистые волосы развевались, каблучки деловито звучали, но деловитость эта казалась чуть-чуть излишней, может быть, ограждая ее одинокую натуру. Кент сам носил такую же мантию одиночества.

— Кларк?

Ее глаза вопросительно смотрели на него. Она не совсем была уверена, что этот высокий, скромно одетый мужчина — тот самый мальчик, которого она знала.

— Лина?

— …Я не могу пожаловаться, — сказала Минни Баннистер, говоря позади них сама с собой, — …если не считать моих приступов…

Она обращалась со своими жестами к невидимому слушателю. Кент и Лина Ланг осторожно отодвинулись от безумной старушки.

— Ты замечательно выглядишь, Лина, — сказал Кларк.

— И ты, Кларк.

Несмотря на свою красоту, Лина казалась не уверенной в себе здесь, среди музыки прежних лет, воздушных шаров и плакатов. Здесь, где никто не назначил ей свидания, а в руках ее были только долго играющие пластинки и бумажные тарелки.

— Ты пришел с кем-нибудь?

— Нет. Только я и моя тень, — сказал Кларк.

Они обошли стол, где под взглядом любителя пластинок, чья коллекция плохой музыки составлялась лет двадцать назад, крутился диск проигрывателя. Теперь этот коллекционер перебирал свои диски, ища одну из старых мелодий, звучащих как ключ к душам некоторых престарелых любителей. Да вот она, это действительно тронет их…

Он склонился над своими пластинками, когда подошли, спокойно беседуя, Лина и Кларк. Лина нервничала, так как Кларк всегда привлекал ее своим странным, сдержанным обликом; не слишком блестящий, но надежный человек.

— Никогда не думала, что увижу тебя здесь…

Занятая своими мыслями, Лина положила бумажные тарелки рядом с проигрывателем, а затем устремилась с пластинками к буфетному столу, положив их возле нарезанной холодной закуски.

— Но я так рада, что ты пришел, иначе я пропала бы.

— Я слышал, что ты разошлась с Дональдом.

— Ты уже ел? — спросила Лина, будто не слыша его, и взяла верхнюю пластинку, собираясь положить на нее немного картофельного салата.

— О, это не то! Подержи, пожалуйста.

Она протянула Кларку салатницу, схватила пластинки и понесла их к столу с проигрывателем. Кент остался с салатницей и задумчиво смотрел ей вслед. Почему Лина так нервна?

— Эй, Кент, как поживаешь?

Пара бывших питомцев школы с женами заметила Кларка и направилась к нему. Оба эти одноклассника радовались своему материальному успеху, их одежда и стиль ясно указывали на быстрое продвижение в жизни; они протягивали руки Кенту. Он протянул было в ответ салатницу, но, заметив свою ошибку, быстро переложил ее в левую руку.

— Привет, приятно вновь увидеть вас!

Они засмеялись с легким превосходством и переглянулись, как бы говоря: «Некоторые ребята никогда не меняются». Кларк Кент, недотепа, как и прежде, заставил их почувствовать это в тем большей степени, чем больше они продвинулись в жизни; они представляли процветающие фирмы, оперировали большими цифрами и никогда не здоровались салатницей.

— Хотелось познакомить тебя с нашими женами… Синтия и Грейс… Кларк Кент, наш однокашник.