Супермодель и фанерный ящик. Шокирующие истории и причудливая экономика современного искусства
Шрифт:
Уорхол сам не изготавливал, не контролировал и даже не видел ни деревянных ящиков, ни картонных коробок. Решающим фактором в данном случае было, участвовали ли они в стокгольмской выставке, утвержденной Уорхолом.
Ни одна из пяти самых дорогих проданных с аукциона работ Уорхола, включая «Зеленую автоаварию» (1963), проданную в 2007 году за 71 миллион долларов, и упоминавшиеся в первой главе «Мужчины в ее жизни», проданные в 2010 году за 63 миллиона, никогда не представлялись в комиссию для удостоверения подлинности. По сведениям The Economist, самая дорогая проданная частным образом картина Уорхола «Восемь Элвисов» (Eight Elvises, 1963) принесла «больше 100 миллионов» в 2008 году и также никогда не представлялась в комиссию. Владельцы самых дорогих картин либо не хотели рисковать получить
Если так сложно атрибутировать ящик Brillo, то как установить подлинность концептуального искусства? Вспомните инсталляцию Феликса Гонсалеса-Торреса из голубых конфет, которые выставлялись на аукционе «Филлипс» в главе «Стефани». Предполагается, что гости владельца будут есть конфеты, пока не съедят почти всю инсталляцию. Потом коллекционер закажет еще конфет. Как установить подлинность кучи конфет, которую досыпали много раз?
Ответ такой: с покупкой оригинала коллекционер приобретает сертификат подлинности, доказывающий, что автором инсталляции является Гонсалес-Торрес. Именно сертификат можно продать или обменять. Если коллекционер потеряет сертификат, он может лишь надеяться на то, что кто-нибудь захочет выдать его опять. Иначе ему не повезло — ни одна страховая компания не застрахует бумажный сертификат.
Часто на установлении подлинности настаивают музеи. Ни один музей, желающий иметь представительную коллекцию современного искусства, не может не иметь хотя бы небольшого Уорхола. Но мало кто из кураторов пойдет на репутационный риск, приобретая или даже публично принимая в дар неатрибутированную работу, авторство которой позднее может вызвать споры. В то же время немногие крупные музеи запрещают своим кураторам высказывать мнение о подлинности, будь то в официальном заявлении или нет.
В последнем примере спорной подлинности участвует Питер Брант, который взял 16 сделанных Уорхолом изображений Джеки Кеннеди размером 50 x 40 сантиметров, собрал их в одну большую композицию «Шестнадцать Джеки» (Sixteen Jackies) и выставил на аукционе в нью-йоркском отделении «Сотби» в мае 2011 года. Сам Уорхол сделал пять трафаретных картин с Джеки Кеннеди; эта к ним не относилась. Если составные части картины подлинные, можно ли назвать подлинной всю композицию? Комиссию никто об этом не спрашивал. С эстимейтом от 20 до 30 миллионов долларов «Шестнадцать Джеки» ушли с молотка за 20,2 миллиона одному из двух претендентов.
В октябре 2011 года комиссия по аутентификации Уорхола объявила о своем закрытии. Председатель комиссии Джоэл Вахс сказал, что решение мотивировано расходами на юристов для защиты ее решений. Тогда он сказал: «Это какая-то нелепость, ведь мы хотим, чтобы наши деньги шли художникам, а не адвокатам». Работа комиссии обходилась в 500 тысяч долларов в год, а плата юристам доходила до многих миллионов. Средства фонд получал от продажи принадлежащих ему картин Уорхола.
На вопрос, кто будет устанавливать подлинность Уорхола после роспуска комиссии, Уокс ответил, что «процесс будет происходить так же, как и у всех художников». То есть желающие будут обращаться за консультацией к признанным специалистам по творчеству конкретного художника и изучать провенанс — кто владел картиной, где она выставлялась и какие пометки у нее на обратной стороне холста.
С комиссией или без нее, вопрос подлинности никуда не делся. Томас Ховинг, бывший директор музея искусств Метрополитен в Нью-Йорке, как-то высказал оценку, что подделки составляют до 40 процентов рынка элитного искусства. Они не ограничиваются старыми мастерами; есть фальшивые кружки Дэмьена Херста, неправомочные кучи конфет Гонсалеса-Торреса и огромное количество Уорхолов, которые никогда не бывали на его «Фабрике».
Рынок искусства может работать, только когда есть уверенность в подлинности произведений. Еще один способ подкрепить уверенность, помимо решения комиссии или мнения дилера и аукционного специалиста, — это запись в каталоге-резоне.
Каталог-резоне —
Поскольку включение в каталог-резоне имеет такую важность, владельцы, желая, чтобы их картины в него попали, иногда прибегают к давлению, например в форме угрозы иском или фактического иска. Насколько мне известно, судебные иски по вопросу включения работ в каталог-резоне очень часто ничего не добиваются, но время и деньги, которые затрачиваются на разбирательство, просто поражают. Иногда даже задержка кончается судом. Владелец «Огненных цветов» (Fuego Flores, 1983) Жана-Мишеля Баския подал в суд на комиссию по аутентификации, требуя либо немедленного заключения, либо выплаты 5 миллионов в возмещение ущерба. Иск был отклонен. Комиссия заявила, что работа подлинная.
В итоге из-за всех этих угроз никому из экспертов не хочется высказываться по вопросу подлинности. Питер Стерн, выдающийся нью-йоркский адвокат по делам, связанным с искусством, рекомендует клиентам никогда добровольно не высказываться ни о каком произведении искусства, если только владелец не подпишет официальный документ с обещанием не подавать в суд. Джек Коуарт, исполнительный директор фонда Роя Лихтенштейна, говорит, что, когда аукционный дом спрашивает его авторитетного мнения, он «наслаждается сюрреализмом момента» и потом рекомендует обратиться к другим авторитетам в этой области. Мартин Харрисон, редактор каталога-резоне Фрэнсиса Бэкона, отныне отзывается о картине, которая вызывает подозрения, только в том духе, что «она не похожа на атрибутированные картины».
Проблема не только в формальной подлинности. В 2012 году лондонский Институт искусства Курто организовал ученые дебаты по 600 рисункам, приписываемым Фрэнсису Бэкону. Дебаты пришлось отменить за неделю до намеченного открытия, потому что многие отклонили приглашение из-за «возможных юридических последствий».
Другие комиссии по аутентификации были распущены из-за вопросов ответственности. Фонд Роя Лихтенштейна и Музей Ногути в Нью-Йорке перестали заниматься атрибуцией. Оба перенесли свои каталоги в Интернет и в разделе атрибуции написали «ведутся работы». Комиссия по аутентификации Поллока — Краснер прекратила работу в конце 1990-х после тяжбы с коллекционерами, утверждавшими, что их Поллок — подлинный. Один иск, который суд не принял, подал человек с картиной, подписанной «Поллак». Комиссия по аутентификации наследия Баския была распущена в 2012 году, просуществовав 18 лет и просмотрев 2 тысячи произведений искусства.
В Европе установлением подлинности занимаются наследники художника. Они наследуют и могут завещать «моральное право» высказывать мнение о подлинности его работ, а также задерживать и уничтожать подделки. Иногда из-за этого возникает неразбериха с подлинностью, иногда чистосердечная, иногда не очень. Вдова французского художника и скульптора Анри Леже, по рассказам, автоматически отвергала любую картину — а их было много, — которую ее муж написал для какой-нибудь из своих знакомых женского пола. В настоящее время существует категория картин Леже, которые называются «отказные, подарены возлюбленным». И это не только европейский феномен. В 2012 году Ли Краснер отказалась подтвердить подлинность картины «Красное, черное и серебряное» (Red, Black and Silver), представленной на аукцион наследниками покойной возлюбленной Поллока Рут Клигман.