Супервратарь и другие фантастические истории
Шрифт:
– Думаешь, тебе это даром пройдёт? Дерьмо! Сейчас я тебя убивать буду!..
Совсем близко из темноты вынырнула полицейская машина и медленно покатилась рядом с тротуаром. Сквозь стекло один из копов подозрительно всматривался в неподвижно стоящих на ветру Ника и Фола. Ник заметил, как встревожено напрягся Фол и засунул что-то поглубже в карман – нож? кастет? «пушку»? Когда машина скрылась за углом, Ник Раш медленно разомкнул губы и спокойно сказал:
– Зря вы кипятитесь, мистер Браун. Вас возьмут в любую команду, и вы это знаете. Это – во-первых. А во-вторых, хочу предупредить вас, что я в совершенстве владею карате, а мне не хотелось бы…
Ник не договорил. Тяжёлый
– Ничего, через пять минут очнётся, – тихо сказал Ник Раш и, ссутулившись, пошёл к машине.
Больше всего в жизни Ник Раш любил одиночество. Он до дрожи, до судорог в мышцах любил одиночество. Но вот уже полгода, как Ник ещё сильнее любил Энн. Милую девушку с лукавыми тёмными глазами – Энн Лаллен. И потому он улыбнулся впервые за этот день, подъезжая к огромному отелю, в котором Анвайзер снял на его имя номер. Он знал, что крошка Энн уже давно ждёт его с нетерпением. И действительно, не успел он толком закрыть за собой двери номера, как смеющаяся Энн повисла у него на шее.
– Ник, милый Ник! Как я рада! Как я соскучилась! Ну, ну же!.. – и она подставила обжигающие губы.
Ник был ещё слаб, и у него закружилась голова от долгого, томительного и обещающего поцелуя.
– Подожди, Энн, дай отдышаться. Я прямо с ног валюсь.
Энн помогла ему снять куртку, усадила в кресло и заботливо прикрыла ноги пледом.
– Ник, представляешь, я сама заказала ужин! А горничная такая ва-а-ажная… Сейчас, раз-два-гоп!
Она выкатила из соседней комнаты столик с вином, фруктами, чем-то горячим в закрытом блюде и с торжествующим видом указала на него. Ник устало улыбнулся и погладил её по обнажённой до плеча детской руке.
– Ты бы знала, Энн, как мне хорошо, как уютно с тобой. Спасибо тебе!
Он посадил её себе на колени, обнял, расстегнул губами пуговичку домашнего, почти детского халатика и прижался пересохшим ртом к живому, горячему и порывисто дышащему телу.
– О-о, Ник, – простонала с улыбкой Энн, – а ужинать?
– Я так соскучился по тебе, Энн! – прошептал Ник.
Ветер разогнал тучи.
Мелкий нудный дождь кончился, и вместо него лился всепроникающий дождь лунного света. Он залил всю роскошную спальню, каждый уголок, придавая ей ещё больший блеск и усиливая холодность. Ник теснее прижал к себе Энн, ощутил её чуть влажную нежную кожу и вдруг непроизвольно передёрнул плечами.
– Один я здесь ни за что бы не уснул. Энн, может, правда, купим маленький уютный домик? Здесь всё чужое, холодное, блестящее… Я к этому не привык.
Энн помолчала, тихонько посапывая ему прямо в ухо, потом высвободилась из объятий и легла на спину. Её маленькие девчоночьи груди наивно выглянули из-под одеяла и облились ярким лунным светом. Она машинально положила на них ладошки и, сладострастно поглаживая соски, не открывая глаз, тихо заговорила:
– Нет, Ник, нет… Я столько мечтала об этом… Я столько мечтала! Все эти годы я только и видела в мечтах и во сне, что у меня есть собственная большая, большая комната… Большая! Что у меня собственная шикарная квартира… Собственная машина… Что я не считаю эти проклятые деньги! Я никогда, может быть, по-настоящему не голодала, но разве можно, Ник, разве можно изо дня в день есть одни бобы и сосиски! Одни бобы и сосиски! От них портится цвет лица… Они, проклятые, не лезут в горло, а их надо есть, надо жрать, иначе не выстоишь целый день за прилавком с этими дурацкими бумажными цветами!.. Нет, Ник, нет… Сколько раз я плакала в кино только потому, что там показывали людей, которые живут во дворцах, едят, что пожелают, и переодеваются несколько раз на дню… Я кусала губы до крови, чтобы не смешить рыданиями соседей… Я готова была визжать от зависти… Да, от зависти! – почти уже кричала Энн. – И теперь, когда моя мечта – вот она, в руках, ты предлагаешь, Ник, от неё отказаться? Жить в лачуге?..
Энн резко повернулась лицом вниз и заплакала.
– Энн, крошка, – Ник осторожно гладил её по матовому плечу. – Ты неправильно поняла меня. Дурашка. Будем жить, как ты хочешь… Ну, что ты? Успокойся…
– Нет, Ник, – смешно всхлипывая и по-детски утирая слёзы кулачком, сказала Энн, – я не хочу, чтобы тебе из-за меня было плохо. Ты просто не привык к этому… Ты просто не мечтал об этом и потому меня не поймёшь. Мы вот что сделаем, – она последний раз всхлипнула, глубоко, во всю мощь своих маленьких лёгких вздохнула и деловито начала загибать пальчики. – Заработаем много-много денег… ну, тысяч сто пятьдесят или двести – раз! Потом ты бросишь этот дурацкий хоккей – два! И тогда мы купим где-нибудь в Швейцарии или в Болгарии небольшую виллу – три! Хорошо? Только, Ник, тебе надо сразу же потребовать надбавки – теперь они не откажут. Завтра же, хорошо?
– Хорошо, Энн… Спи. Завтра так завтра. Только, девочка, виллы в Болгарии не продаются, – грустно улыбнулся Ник и подоткнул под плечо милой деловитой Энн атласное одеяло.
Уже на следующем матче благодаря фоторепортажу в «Колизее» с обширной подписью общее внимание было приковано к воротам «Гладиаторов».
Дотошный фоторепортёр сумел не только запечатлеть момент, когда шайба находилась в метре от вратаря, а он ещё и не думал к ней бросаться, но журналист умудрился рассыпать в подписи такие странные намёки, предположения, вопросы (во многом ему помог разговор со сторожем ледового зала), что слухи разрослись, словно грибы после дождя. Это была странная картина: когда Ник Раш брал шайбу и потом выкидывал её под ноги, слышно было, как она ударяется об лёд. И зрители, и судьи, и даже игроки чувствовали себя как-то неуютно. Все были скованы.
Но игра не останавливалась. «Гладиаторы», верные избранной тактике, начали решительно наседать на противника. В этот раз они дрались с «Титаном». Команда эта была знаменита тем, что в её составе играл Билл Фрош. Легендарный Билл Фрош! Убийца Билл Фрош!..
Убивал он или не убивал кого-нибудь – вопрос спорный, но удар у него был чудовищный. Любители хоккея даже и не припомнят, когда Билл последний раз уходил с площадки без «банки». Все вратари лиги молили Бога, чтобы он не выставил их один на один с Биллом Фрошом.
И момент настал.
Боб Бюффель не дотянулся, растяпа, до шайбы, посланной ему Диком Обманном, и её перехватил у красной линии Билл Фрош. Лягушкой, огромными скачками помчался он к воротам «Гладиаторов». Зал умер. Негромкий щелчок – шайба даже вроде бы с шипением исчезла в направлении Ника… И отскочила от подставленной клюшки. Билл, не сбавляя скорости, ударил по шайбе со звериной силой ещё раз. Его клюшка неминуемо должна была врезаться в голову вратаря. Но Ник успел нагнуться и снова отбить шайбу, а убийца Билл снёс ворота «Гладиаторов», опрокинулся вместе с ними и влип с грохотом в борт коробки…