Супруга опального магната
Шрифт:
Виктор ездил на кладбище один. Ожидающей малыша Таше и маленькой Таисии было рекомендовано остаться дома.
Он вошел в дом самым последним. К этому времени все желающие уже сидели за длинным столом в гостиной и ели лапшу.
— У этой сучки руки трусятся, — подхватив Виктора под руку, зашептала Евгения. — Она наркоманка, Витя. Точно тебе говорю.
— А мальчик?
— Сидит в гостевой комнате. Он жутко напуган, не понимает, что происходит.
— А где Софи?
— Сидит во главе стола, принимает пожертвования от сердобольных коллег мужа… Ладно, я пойду к столу. Ты мой руки и тоже приходи.
— Да, конечно…
Евгения оставила его в холле и отправилась в гостиную.
Виктор зашел в ванную комнату. Тщательно вымыл руки и хотел идти к столу, но его потянуло совершенно в другую сторону. Он неосознанно свернул в туда, где размещали гостей.
Остановился в дверях и замер.
Мальчик одиноко сидел на диване, тихонько всхлипывал и усердно что-то лепил. Темные волосы были коротко острижены, тонкая линия губ была плотно сжата, а маленькие ручки создавали из цветного теста удивительно ровную фигуру.
«Скульптор», — отчего-то пронзило догадкой Виктора. Этот ребенок – его сын, нет никаких сомнений. Никто кроме него не умел создавать идеально ровные скульптуры из мрамора.
Мальчик почувствовал присутствие чужого и поднял заплаканные глазки. Виктору стало нехорошо. Цвет глаз был настолько пронзителен, что даже незнакомый человек сразу бы определил родство с Виктором Янковским.
Ребенок напугался. Отбросил в сторону цветное тесто и снова заплакал. Громко, пронзительно.
— Тише, тише… не плачь, малыш, — приложив палец к губам, мягко заговорил с ним Виктор. Тасю его слова всегда успокаивали. Но этот ребенок был другим. Испуганный резкой сменой места проживания, он затих всего на мгновение, а потом снова разревелся.
Виктору стало не по себе. Он подошел ближе и через силу улыбнулся.
— Что это у тебя? Тесто для лепки? У меня дома тоже есть такое. Моя дочь любит лепить из него фигурки.
Всхлипнув, малыш вцепился в брошенное на диване тесто и отвернулся.
— Миша! — раздался резкий голос за дверью. — Ну, что опять не так?! Мама занята, ты не понимаешь? Еще один подзатыльник захотел?!
Софи ворвалась в комнату и осеклась.
— Виктор, привет! — заискивающе улыбнулась она. — Тебя все ждут за столом. Не переживай, я справлюсь с этим мерзким мальчишкой.
— Ты бьешь ребенка? — пронзил ледяным взглядом ее тот.
— Нет, что ты… только иногда, когда он не слушается…
— Почему он не за столом?
— Я покормлю его позже, когда уйдут гости. Пойми, Виктор, я осталась совсем одна. Мне нужна помощь. А друзья Толи готовы ее оказать. Поэтому я там, с ними. Миша может потерпеть.
Виктор схватил ее за руку и больно сжал.
— Ты сама сидишь за столом и ешь, а твой ребенок плачет от голода в пустой комнате?!
— И что?! За два часа он не умрет!
Удар по щеке, резкий и хлесткий, заставил Софи вздрогнуть и отшатнуться.
— Витя, что здесь происходит? — вбежала в комнату Евгения.
— Почему ребенка не покормили?! Куда вы смотрите?! Его надо накормить! — взревел Виктор.
В комнату прибежали Рустам и его жена Рануш.
— Ох, как же мы не уследили за ребенком, — всплеснула руками Рануш. — Простите, Виктор Анатольевич, на кухне закрутились совсем… Ну, же, иди сюда маленький. Пойдем, тетя Рануш накормит тебя лапшой…
Ловко подхватив на руки мальчика, она двинулась в гостиную.
Виктор не понимал, что с ним происходит. Привыкший к тому, что его дочь и ее благополучие всегда были на первом месте, он был шокирован тем, что жена дяди бросила голодного мальчика в чужой комнате одного, а сама пошла есть.
Ярость - дикая, необузданная - разрывала его изнутри. Она бросила его сына голодным! Подумать только – в доме полно еды, а ребенок плачет от голода, потому что о нем забыли!
Понимая, что одной пощечиной может не отделаться, новоявленная родственница спряталась за спину Евгении и горько заплакала.
— Витя, возьми себя в руки, — умоляюще взглянула на брата Евгения. — Негоже, чтобы люди судачили о том, что ты ударил вдову в день похорон.
— Завтра утром чтобы была у меня в кабинете на третьем этаже Черной Башни, — опалив Софи полным ярости взглядом, хрипло выдохнул Виктор. — Мы с тобой обсудим вопросы воспитания. Поверь, я умею отпускать подзатыльники не хуже тебя. Если ребенок будет голодать или пострадает от плохого обращения, пощечиной ты не отделаешься. Я отделаю твое лицо так, что ни один ночной клуб не возьмет тебя танцевать.
Громко хлопнув дверью, он вышел из комнаты.
В большой столовой Рануш кормила мальчика куриной лапшой и ласково что-то ему рассказывала.
Друзья дяди по очереди жали ему руку, сочувствовали.
Но смерть родственника не волновала Виктора. Тревожные мысли роились в голове. Родительский инстинкт, пробудившийся после рождения маленькой Таисии, сводил его с ума. Ребенок, которого оставили без обеда в угоду жажде наживы, вряд ли рос счастливым рядом с такой матерью. Возможно, дядя ее хоть как-то сдерживал. А теперь у нее развязаны руки. Весь мир открыт. Наркотики, ночные клубы, беспорядочные связи – сыну вряд ли есть место в полном соблазнов мире Софи.
— Я постараюсь уговорить ее остаться в этом доме, — тихо сказала Евгения.— Когда гости разойдутся, попробую разузнать о дальнейших планах. А ты поезжай к жене, Витя. Сегодня слишком тяжелый день для разговоров о ребенке. Возможно, завтра Софи успокоится, и тогда можно будет снова поднять тему.
Виктор подумал, что сестра права. Ничего не случится, если мальчик останется в доме дяди под присмотром Евгении.
Перед отъездом он заглянул в гостевую комнату. Его сын тихонько сопел, свернувшись калачиком на диване. Он заснул. Одинокий и никому не нужный, он спал, поджав маленькие ножки, и всхлипывал во сне.