SURVARIUM Возрождение
Шрифт:
И вот, наконец, мы прибыли, нас встречали как героев, та ещё была шумиха, народ высыпал на улицу и нам устроили целый маленький парад. Это был конец, я не мог поверить, что всё закончилось, этот адский месяц перевернул всё в этом мире, а значит, есть ещё куча работы, которую нужно сделать
– Сергей, привет, как Елена, - выпалил я на ходу, заскочив в местную больничку.
– Ты как раз вовремя, - уставший и поседевший человек встал с кресла, - принёс?
– Да, - я достал из пазухи артефакт, за прошедшие полторы недели артефакт заметно потускнел.
– Ну что же, посмотрим, - ответил он, поправив очки, когда он успел начать
Он подошёл к лежащей на одной из коек девушке. Её щёки осунулись, кожа побелела и руки исхудали. Она умирала, и даже слепой бы заметил это. Сергей разломал артефакт над её телом, и непонятная сила с синим свечением втянулась в её тело. Тут же ожили приборы, вокруг её тела и стрелка сердцебиения на одном из них начала выравниваться. Немного поорудовав стетоскопом, Сергей вынес вердикт:
– Сердцебиение восстанавливается, думаю, ей вскоре станет лучше.
– А как же насчёт твоего таланта?
– Он ушёл 11 дней назад, - сказал тот, притопнув ногой.
– А ну понятно.
– Ты останешься?
– Да,- ответил я, примостившись на табуретке возле койки. Так прошло пару дней, разумеется, я отходил поспать, ну или точнее меня выгоняли, но когда она пришла в себя, я был на месте.
– Сашка, - промолвила хриплым голосом Елена, поднимая руку.
– Да, - ответил прыснувший я.
– Ты живой, - промолвила она, её худенькие ручонки обвились вокруг моей шеи. И тут я понял, что наконец всё пойдёт хорошо. Мир продолжит вращаться, медленно, но верно оживая. Это не конец, это лишь начало, подумал я и обнял её в ответ с улыбкой на лице, и плевать не боль в спине и недосып. Всё будет хорошо и уже прямо сегодня.
– Ей надо отдохнуть, - выгнал меня доктор через пару минут, и я уселся на скамейке возле больницы, когда ко мне подошёл Адамс.
– Я переговорил по радио с правительством в Америке.
– И что они сказали?
– спросил я, посмотрев на того зажмурившись, так как за его спиной ярко светило солнце.
– Собираются выслать ещё один самолёт забрать нас, также я разъяснил всю ситуацию, я разговаривал непосредственно с президентом, он слал нам свои искренние поздравления.
– О, как, - произнёс я, тот лишь неопределённо кивнул. Делать было особо нечего, и чтобы убить немного времени, я направился к озеру. Яркие лучи света отражались от ребристых волн, где-то в кустах стрекотал кузнечик, сколько лет я их не слышал, шесть, ностальгия та ещё.
– Привет дружище, - послышалось из за спины.
– Никита ты, ты живой?
– вырвалось из моих уст при виде погибшего напарника, нет не может того быть...
– Ты знаешь ответ, - сказал тот с улыбкой.
– Что же мне делать дальше?
– спросил я, глаза налились слезами
– Снова же ты знаешь ответ, проживи достойную жизнь, что не сумел ни я, ни Гришин.
– Разве это имеет смысл, рано или поздно я уйду, так же как и все.
– Ну что ты нюни развесил, - подбодрил меня напарник,- конечная станция есть у каждого поезда, но не стоит думать о ней, иначе можно всю жизнь потратить зря.
– Ты прав, как жаль, что тебя больше нету, никаких разговоров у костра, никаких барных посиделок, всё станет простым и унылым.
– Не позволь жизни такой стать, проживай каждый день, будто он последний, слышишь меня?
– Хорошо напарник, - сказал я улыбнувшись и помахав рукой, прежде чем образ друга пропал навсегда, я попрощался.
Сжигая дни за днём, мы и не замечаем, как близко приближаемся
***
Он сидел на берегу Припяти и слушая, как журчит вода, как поют птицы, вырвавшиеся из глубины леса. Его леса, он был лесом, он был всемирным потопом, но теперь, что же делать ему дальше? Фигура постаревшего мужчины не знала ответ на этот вопрос, он знал всё, что когда - либо придумал человек, но не знал что ему делать в этом мире. Теперь он бросал судорожно камни в воду, делая по 3 - 5 блинчиков за бросок. Мимо проплывала плотина. На увесистых брёвнах уместились три мужчины и одна женщина. Двое мужчин истошно орудовали удочками, пытаясь словить пресловутого сома. Припять была чиста, лес съел всю радиацию, и не только здесь, во всём мире, поедая наши объедки, Лес чистил землю от нашего пребывания на планете.
– Что вы здесь делаете?
– спросила женщина, когда плод подплыл ближе к берегу, чтобы рассмотреть человека.
– Мне нечего больше делать, - ответил человек.
– Где ваше поселение?
– поинтересовался рослый мужчина, держа в руке горбун.
– У меня нет поселения, - ответил тускло человек.
– Так давайте с нами, что вы умеете делать?
– спросила женщина.
– Я многое знаю, - ответил мужчина не берегу.
– Отлично, будете учителем, - произнёс рослый мужик с горбуном, пнув друга в бок.
– И правда, у нас детей много, а учителей нету, - произнесла женщина, давайте с нами.
– Ладно, пожал плечами мужчина на берегу, почему бы и нет. Плод, сражаясь с течением, подплыл к берегу и наш герой неровными шагами по зыбкой почве запрыгнул в плод. Затарахтел маленький моторчик и плод направился вверх по течению. Интересно, зачем мне помогают эти люди, за всю историю люди то и дело убивали себя, вторая мировая, первая, наполеоновская война, гражданские, религиозные войны, убийство друг друга из жадности и зависти, зачем? Он задавал себе этот вопрос но не нашёл ответа.
***
Он стоял на обрыве Можайского водохранилища, ветер обдувал засаленную куртку, он держал в руках чуть сгоревшую фотографию любимой женщины и двух детей, где он был счастлив, впервые за всю жизнь, он был счастлив, но это ушло, под пламенем Последней войны, которой теперь не будет, то ещё утешение.
– Встретимся по ту сторону Лиза, - вымолвил Артём, снимая обручальное кольцо и бросая его в воду. Кусочек золота создал небольшой “блинчик” и исчез во тьме воды. После чего он достал из засаленного внутреннего кармана куртки пузырёк с желтоватой жидкостью и залпом выпил её. Не прошло и минуты, как обмякшее тело измученного человека упало на дно реки, создав всплески, разнёсшиеся по водной глади, чтобы раствориться среди прочих спустя минуты. Душа не позволяла ему жить, она истошно орала пронизывая болью каждую клеточку его существования. Ещё с тех времён последней войны, когда он увидел тело любимой женщины поедаемой пожарищем от разрыва снаряда. Душа требовала остаться и принять смерть, но Лес избрал его быть смотрителем и живым памятником Москвы всех времён. И вот, наконец, его отпустили, и искалеченная душа может успокоиться, отойдя к тем дорогим и горячо любимым людям, ушедшим в мир, куда каждому из нас дорога, главное не переступать её раньше времени.